Вырвав использованный лист из пачки, Фрэнк выдавил на чистый лист еще жженой умбры. Тонкой кисточкой быстро провел линию по бровям девушки, не окончательную, лишь наметку, которая должна была придать лицу выражение.

Далее настала очередь глаз. Он выдавил на лист неотбеленную титановую краску, титановые белила и совсем чуть-чуть индиго-оранжево-красной краски. Как и с кожей, он хотел прогрунтовать глаза. В самом центре зрачков поставил крошечную белую точку, а затем оставил глаза, словно забыл про них. Нанес немного темно-оранжевой краски на губы, как гример, добавил по мазку оранжевым и белым на щеки. Его движения стали менее размашистыми, более осторожными.

На их лицах уже проявлялось выражение, но в гипсе оно было однотонным и трудноразличимым — тончайшая усмешка или намек на улыбку, удивленно приоткрытые губы, — а вот краски делали его более отчетливым. Фрэнк положил на волосы жженую умбру. Наполовину раскрасив девушку с искривленным носом, он почувствовал, что с ее губами что-то не так, и, налепив на них крошечные кусочки глины, стал втирать их в гипс большими пальцами, пока они не превратились в светло-коричневые пятна. Затем продолжил раскрашивать лицо.

День двадцать третий

В Эль-Пасо проходила конференция судмедэкспертов, а Фрэнку нужно было оторваться от раскрашивания бюстов хотя бы на несколько часов, поэтому он попросил Гектора перевезти его через границу.

Одна из делегаток, симпатичная, со вкусом одетая женщина из Мехико, сообщила, что задействована в расследовании убийств женщин, но не сказала, каким образом. Когда он спросил, она ушла от ответа. Ее звали Клодия.

День двадцать четвертый

В тот вечер он сидел один в ресторане «Люцерны». Вдруг к нему подошла Клодия.

— Вы не против, если я выпью вместе с вами? — Она села и заказала рюмку вина. — Что вы делаете завтра?

— Заканчиваю раскрашивать бюсты. А что?

— Мне бы хотелось встретиться с вами и вывезти вас куда-нибудь.

Фрэнку было любопытно узнать, кто она на самом деле. Эспарса знал о ней. Он сказал, что Клодия вертится вокруг бывшей полицейской академии. Но он не обращал на нее внимания, полагая, что она, возможно, работает на федеральное правительство.

— Не знаю, зачем ее сюда прислали, — сказал он Фрэнку. — Держитесь подальше от этой женщины.

Но Фрэнку Клодия понравилась.

— Конечно, — ответил он. — Я поеду с вами. Но ненадолго — мне надо работать.

День двадцать пятый

Клодия заехала за ним, и они отправились в заведение «У Фриды», в довольно дорогой, выкрашенный в розовый цвет ресторан на проспекте Триунфо-де-ла-Република. Задняя стена ресторана была увешана репродукциями работ Фриды Кало, а официант подал им меню, выполненное в стиле ее картин. Вдруг Клодия прикрыла лицо своим меню.

— Нельзя, чтобы тот человек увидел меня с вами, — пробормотала она, кивнув на мужчину, идущего к выходу.

В зале было темно даже днем, поэтому вряд ли кто-то мог увидеть их.

— Почему? — спросил Фрэнк.

— Это мой босс.

Фрэнк быстро соскользнул со своего места и отправился в мужскую комнату. Когда он вернулся, того человека уже не было.

— Что это было?

— Ничего особенного, — сказала она. — Он не знает, что я здесь.

Фрэнк не понимал, нужно ему еще немного таинственности или нет. В то же время он находил Клодию привлекательной и загадочной именно потому, что она так мало говорила о себе. Он заказал блюдо из морепродуктов — главное, чтобы там не было сыра. Она засыпала его вопросами. Она хотела знать о лепке. И о Филадельфии. И еще: не мог ла ли она где-нибудь прочитать, что он работает на ФБР?

Через час ему нужно было возвращаться к бюстам. Это было потребностью, которая захватила его почти с первого дня. Если Фрэнк долго оставался без них, то начинал волноваться. По мере того как дело близилось к завершению, это чувство усиливалось.

— Мне действительно нужно идти, — вздохнул он.

— Можно мне прийти и посмотреть, как вы работаете? — Клодия просительно взглянула на него.

Еще неделю назад Фрэнк не позволил бы незнакомому человеку войти к нему в комнату и увидеть головы. Теперь ему было все равно, кто их увидит. Что ему терять?

— Конечно, — ответил он.

Когда они вошли в комнату Фрэнка, она обошла вокруг стола, сначала молча, как бы всматриваясь в девушек.

— Следует сделать глаза больше, — вдруг сказала Клодия. — У мексиканок большие глаза.