«Посторонние считают их шайками малолетних гангстеров, но на самом деле это не так,— пишет журналист Кирк Фелсман, знаток детской беспризорности в Колумбии.— Улица беспощадна. В одиночку на ней не выжить. Поэтому «ниньос де ла калье», повинуясь инстинкту, сбиваются в группы от восьми до пятнадцати человек, деля скудные радости и обильные невзгоды, выпадающие на их долю. В «галладе» подросток находит то, чего не имел дома: эмоциональную поддержку, чувство принадлежности к определенной человеческой ячейке. Ребята постарше опекают младших, в меру своих сил заботятся о них. Конечно, члены «галлад» не брезгуют и мелким воровством. Но это — от безысходности. Вообще-то они предпочитают добывать средства к существованию другими способами».

После того как Энрике стал полноправным членом «галлады» и приобрел определенный уличный статус, перед ним открылось такое широкое поле деятельности, о котором раньше он не смел и мечтать. Теперь можно было безбоязненно чистить обувь; продавать сигареты, газеты, жвачку и прочую мелочь; дежурить на перекрестках, бросаясь чуть ли не под колеса, чтобы протереть стекла. Но больше всего ему нравилось «обслуживать» с напарником автобусы, развлекая пассажиров пением. Благо сердобольные водители не гонят самодеятельных артистов, хотя сменяющие друг друга пары целыми днями ездят из конца в конец. А когда Энрике исполнилось двенадцать, его приняли в «лошадки»: по двое, по трое подростки возили в жилых кварталах тележки старьевщиков.

Однако в последнее время в Боготе развелось столько «ниньос де ла калье», что честной работы на всех перестало хватать. Все чаще «галлада» ложилась спать голодной. Конечно, можно было наняться посыльными к торговцам наркотиками, но Энрике убедил ребят не связываться с ними, чтобы не угодить в тюрьму. Вместо этого они взялись за небольшое вознаграждение охранять автостоянки возле магазинов и кинотеатров от других беспризорников, промышляющих кражей с машин наружных зеркал и дворников. Пока в жестоких схватках потери ограничивались синяками и выбитыми зубами, подростки держались. Но после того, как одному из товарищей Энрике сломали руку, а второму повредили глаз, они единодушно решили, что мизерный заработок не стоит риска.

Вот тогда-то Энрике и придумал гениальную в своей простоте систему «контрактов». Правда, поскольку запатентовать ее он не мог, а успех она гарантировала почти стопроцентный, то быстро стала достоянием и других «ниньос де ла калье». Выглядит это так. «Галлада» выбирает небольшой ресторанчик или закусочную на открытом воздухе и просит хозяина, чтобы он вечером отдавал ребятам объедки. Если ресторатор по недомыслию или из жестокосердия сначала отказывает, его стараются образумить. В часы наплыва посетителей внезапно появляется орава неистово орущих мальчишек, сопровождающих свой «кошачий концерт» оглушительным грохотом импровизированных барабанов из консервных банок. Прежде чем хозяин успевает вызвать полицию, «артисты» исчезают. Поскольку такие «концерты» отваживают посетителей, а угадать, когда последует новый набег, невозможно, после двух-трех повторов ему ничего не остается, как сдаться.

«Те, кто обвиняет беспризорников в рэкете, не хотят видеть простой вещи: ребята стараются взять у общества лишь малую толику того, чего оно их лишило,— пишет Кирк Фелсман.— «Ниньос де ла калье» заслуживает уважения уже тем, что способны выжить без посторонней помощи, хотя шансы на это кажутся ничтожными».

С. Милин

Наша группа ездила по Южной Индии в соответствии с молодежной программой советско-индийского фестиваля. Половину группы составляли артисты. Вторую — комсомольцы из разных уголков Союза, которые вели дискуссии с индийской молодежью. Большая часть нашего пути пришлась на штат Керала, где у власти находится коалиция коммунистов и социалистов.

В холле гостиницы беседовали два человека, и голоса их доносились через широкий лестничный колодец до нашего второго этажа. Слова были неразборчивы, но один голос звучал поглуше, а второй — позвончее и моложе. Глухой голос смолк, и до меня долетела фраза, произнесенная молодым:

— О, йес, мистер доктор Ашока Митра, сэр!

У стойки беседовали двое: портье и немолодой мужчина в белой куртке со стоячим воротником. При виде меня они замолчали, портье принял ключи и вежливо спросил:

— Впервые в Тривандраме, сэр? Как вам нравится Индия?

— Впервые. Очень нравится.

— Вам очень повезло. Сейчас не жарко, сухо. Можно многое увидеть. Вызвать вам такси?

— Спасибо, я хотел бы пройтись пешком.

— Сколько у вас времени? Три часа? Тривандрам — большой город, и потом для вас все-таки жарко. Сходите на базар. Это недалеко отсюда. Керала, сэр, вечно зеленый штат. Здесь вы увидите такое, чего не увидите нигде. В Тамилнаду этого нет. Например,— он произнес какое-то слово на языке малаялам,— как же это будет по-английски, мистер доктор Ашока Митра, сэр?

— Никак, наверное,— отвечал доктор Ашока Митра,— никак. В Англии нет таких фруктов. У англичан вообще много слов из нашего языка. Например, «карри», «сари», «поппадум». А как по-вашему «карри»?