– Послушай, Элизабет, – сказал он. – Я люблю тебя. Наверное, я буду любить тебя всю жизнь. Но нам не суждено быть вместе. Да благословит тебя Господь, дорогая.

Он приник к ее губам в долгом поцелуе, а потом резко, прежде чем Элизабет сообразила, что происходит, подхватил чемодан и вышел.

Элизабет еще несколько мгновений стояла неподвижно и смотрела ему вслед. Неожиданно ее тело сотрясли рыдания. Кристина подошла к ней. Прижавшись друг к другу, тетка и племянница услышали, как взревел двигатель мотоцикла. Вскоре шум мотора стих вдали.

Кристина с корзинкой в руке возвращалась из деревенского магазина. Ее голова просто раскалывалась от боли. Причиной плохого состояния был не поход по магазинам – напротив, делать покупки было довольно просто, хотя предполагалось, что она будет задерживаться у прилавков подольше, чтобы выслушать местные сплетни и просто поболтать. Многие владельцы магазинов знали ее с детства и горели желанием поговорить о «бедных сиротках нашего дражайшего викария». Кристина чувствовала, что они в какой-то степени разочарованы ее сдержанностью. Казалось, они ждут, что она будет жаловаться им на трудности, с которыми ей пришлось столкнуться в «Четырех ивах».

Еще Кристина обнаружила, что миссис Поттон не пользуется особой популярностью, – во всяком случае, у нее возникло такое впечатление, когда местные жители, искоса поглядывая на нее, спрашивали: «Как поживает миссис Поттон?» В конечном итоге Кристина узнала причину такой реакции: как выяснилось, миссис Поттон никогда надолго не задерживалась в домах, где имелась хозяйка. У почтенной дамы был свой взгляд на вещи, и она не терпела никакого вмешательства, пусть даже и тактичного. Кристина уже столкнулась с этой проблемой и, поняв, что миссис Поттон намерена быть полновластной хозяйкой на ее кухне, решила предоставить ее самой себе.

Однако и у Кристины случались «светлые дни», как выражались дети, и сегодня, судя по всему, был именно такой день. Все шло не так. От мясника не принесли мясо, бакалейщик привез не то, что она заказывала, а еще майор авиации Джойнсон, который, как предполагалось, должен был остаться на выходные, уехал в субботу, и это отнюдь не способствовало оптимистическому взгляду на жизнь.

Сегодня точно «черный понедельник» [11] , думала Кристина, расстраиваясь еще сильнее от того, что Элизабет проплакала всю ночь, а к завтраку спустилась бледная и понурая, равнодушная ко всем и ко всему.

После последней стычки с Дональдом иметь с ним дело стало еще труднее. Кристина была разочарована до глубины души, когда он не проявил ни малейшего интереса к прибывшему наконец-то роялю. Инструмент поставили в гостиную на то же место, где во времена ее детства стоял большой рояль, и она позвала обоих мальчиков.

Питер пришел в полнейший восторг и стал упрашивать ее поиграть. Дональд с полным безразличием уставился на рояль, а потом тоном, граничащим с наглостью, осведомился:

«Я могу идти, вы со мной закончили?»

Кристина отпустила его, ответив ему спокойным, бесстрастным голосом, однако внутри у нее все кричало от отчаяния. Почему-то она надеялась, что появление рояля в доме сотворит чудо.

«Эта затея – полнейшая глупость», – сказала она себе. Ей стало казаться, что Дональд намеренно старается не заходить в ту часть комнаты, где стоит рояль.

«Жизнь состоит из огорчительных мелочей», – думала Кристина, медленно идя по пыльной дороге, и тут же упрекала себя в неблагодарности. Как можно жаловаться, когда у нее так много поводов для радости?

Однако безграничная, исступленная благодарность судьбе за то, что ее жизнь так сильно изменилась к лучшему, отравлялась терзавшими душу тревогами за Элизабет и Дональда. А вчера, в воскресенье, появился еще один повод лишить ее спокойствия. В церковь с ней пошел только Питер. Когда настала пора выходить из дома, Дональд куда-то исчез, а Элизабет не пожелала показываться людям на глаза после бессонной ночи. Они опаздывали, так как Кристина потратила какое-то время на поиски Дональда, поэтому к церкви они почти бежали.

Уже на крыльце Кристина краем глаза заметила двоих людей, поднимавшихся к дверям церкви, и услышала, как Питер звонким и радостным голосом произнес: «Доброе утро». Только присмотревшись, она поняла, кто это такие, – сэр Норман и леди Стабингтон.

Она быстро посторонилась, чтобы пропустить их вперед. Леди Стабингтон взглянула на Питера.

– Доброе утро, Питер, – строго произнесла она и, игнорируя Кристину, будто она пустое место, прошла в церковь.

Сэр Норман приподнял шляпу, буркнул: «Доброе утро» – и поспешил за женой. Было совершенно очевидно, что он смущен и чувствует себя неловко.