— Кран в порядке, Катя? — спросил он.

Та смотрела на него сквозь слезы и не могла произнести ни слова.

— Давай-ка ключи. Я сам за рычаги...

— Не дам! — вдруг пронзительно закричала Катя, упала лицом на стол и заплакала горше прежнего. — И никуда я не поеду, не поеду!..

...Управляла краном Катя. Разгружать гидропушки помогали все.

После разгрузки Пожога сказал:

— А теперь все марш на паровоз — и домой. Отдыхать.

Сказал и ушел на станцию. За ним зашли и комсомольцы. Они говорили, что смалодушничали, погорячились и ни за что не поедут домой, они не какие-нибудь маменькины сынки, видели трудности и почище.

Катя знаком выманила Петю в сени. Уткнулась лицом в его плечо и, всхлипывая, сказала:

— Петя, хорошенький, уговори Ивана Петровича не отсылать нас домой.

Петя вернулся и тоже стал упрашивать Пожогу не отсылать ребят домой...

Пожога так стукнул кулаком по столу, что в жезловом аппарате что-то задребезжало. Потом встал и скомандовал:

— Отставить митинг! Марш на паровоз!

* * *

Утром, еще затемно, по городу и на строительных участках было расклеено отпечатанное красной краской на больших листах объявление:

«ВСЕМ, ВСЕМ, ВСЕМ!

От партийного и комсомольского комитетов стройки.

Все независимо от возраста, пола, занимаемой должности, умеющие хорошо ходить на лыжах и желающие выполнить трудное и крайне важное для строительства задание, должны прийти сегодня в шесть часов вечера во Дворец культуры.

Не имеющие своих лыж могут получить их во дворце. На время выполнения задания вы будете освобождены от основной работы приказом начальника строительства.

В партком и комитет комсомола за справками не звоните — все узнаете вечером во Дворце культуры».

На стройке только и было разговора, что об этом объявлении. Молодежь была довольна его необычностью и загадочностью и вопреки предупреждению названивала в комитет комсомола.

Люди постарше, любители лыж, ворчали:

— Какое ребячество! Могли бы и объяснить, что за поход, куда, на сколько дней.

Хотя и были недовольны эти товарищи, тем не менее вечером и они пришли во дворец.

Комсомольцы с красными повязками на рукавах встречали всех у главного входа и направляли в Малый зал, где за столиками сидели строгие, невозмутимые дежурные.

Дежурным задавали десятки вопросов, настоятельно требовали на них ответы. Переждав шум, дежурные спрашивали:

— Вы твердо решили идти в этот трудный поход? Отвечайте: да или нет?

— Конечно, да.

— Фамилия, имя, отчество?

— Место работы?

— Сколько лет?

— Свои лыжи есть?

— Какой спортивный разряд по лыжам?

Тщательно записав ответы в ведомости, дежурные тоном приказа говорили:

— Завтра в семь явитесь сюда. При себе иметь однодневный запас харчей, кружку, ложку и миску. Ясно?

— Ясно.

— А сейчас домой. Спать. Желающих набралось больше

тысячи. Из них семьсот человек — молодежь, остальные — постарше. Были и пожилые.

Сформировали двадцать бригад. В первые пять вошли лыжники-разрядники, крепкая молодежь. В числе командиров этих бригад были и девушки — Алла Сереброва и Шура.

В семь часов утра термометр на колонне дворца, специально вывешенный для участников похода, показывал минус тридцать один. В небе мигали большие синие звезды. Дул резкий, порывистый ветер.

Во дворец, освещенный прожекторами, как в праздничный день, сходились участники похода с лыжами и рюкзаками за спиной. Здесь им выдавали деревянные лопаты и называли каждому номер его бригады.

В половине восьмого Петя Орлов отдал команду:

— Всем выходить на площадь! Строиться бригадами!

А когда бригады были выстроены, из дворца вышел Илья Михайлович Мозовиков.в спортивном костюме, с лыжами.

— Отряд, внимание! — скомандовал Петя и взбежал по ступенькам навстречу Мозовикову.

— Товарищ начальник похода... — начал рапорт Петя.

Над строем лыжников прокатился гул удивления и одобрения: поведет сам секретарь парткома, пожилой, тяжеловатый на ходу человек.

— Отряд добровольцев в количестве тысячи двадцати семи человек, — рапортовал Петя, — готов к выполнению ответственного и трудного задания.

— Здравствуйте, товарищи! — поздоровался Илья Михайлович.

— Здравствуйте-е, — вразнобой ответили лыжники.

— Вы не хуже меня знаете, — спокойным, ровным голосом продолжал Илья Михайлович, — насколько серьезное и напряженное положение у нас на ограждении котлована. Вы знаете, какая сатанинская пурга мела две недели подряд. Сейчас у нас на исходе цемент, почти совсем нет шпунта, арматурного железа. Четыре эшелона с этими материалами находятся на станции Перевальной, но они не могут к нам пробиться. Наши два снегоочистителя оказались бессильными перед стихией. На путях горы смерзшегося снега. Нужен решительный рывок, к которому мы вас и призвали.