Штора вздулась парусом, зашелестели страницы открытой книги.

– Он мне сказки рассказывал, – вспомнил Егор. – Я думал, сочиняет. Оказывается, нет.

Записка трепыхалась, норовя улететь, но тяжелая чернильница мешала. Егор разгладил листок, снова прочитав последние строчки: «…поводырь из меня хреновый, а узел там еще хуже. И вообще, это чужая война. Мой тебе совет, провести не сможешь – сам не суйся. Убьют ни за грош».

Советует он!

– А у меня есть дар?

– Я не чувствую. Скорее всего, нет.

– И как мне теперь домой?

– Ориентиры твоего мира знают двое – Александр и Дан, но где они сейчас… – Михаил Андреевич развел руками. – Придется подождать, пока Алекс сам не вернется. Ты не беспокойся, он не бросит. А мы пока тебя подлечим. Кстати, у нас не просто приют – здесь школа, где обучаются одаренные дети. Походи на занятия. Это поможет тебе освоиться.

В храме горело лишь несколько свечей из множества прилепившихся к стенам. Тонкие тельца их плавились, капли стекали на подставки и срывались на пол. Качались огоньки. Блики плясали на мозаичных стенах, и лица исцеленных казались живыми. Выше, к лекарям, свет не дотягивался, но Дан и так помнил их, удивительно непохожих на иконописных святых.

Тогда он пришел в храм в толпе паломников, поднявшихся в Йкам с караваном Дери-зена. На голове у вейна был клафт в коричневую полоску, лицо выкрашено до смуглого, вычернены брови и специально отпущенная борода. Мягко ступая чарыками по мраморному полу, Дан приближался к исполинской фигуре, и лекари с мозаичных стен провожали его взглядами. Храм наполняли тихие голоса, вздохи, стук костылей, шелест одежды, но все это не могло заглушить журчания ручья, падающего из сомкнутых рук Двуликого в каменную чашу. В чаше вода вскипала белой пеной, переливалась через край и убегала по выложенному малахитом желобу, чтобы у порога кануть в толщу скал. Опустившись на колени, паломники черпали целительную влагу – деревянными кружками и золотыми кубками, походными флягами, хрустальными сосудами и просто горстями. Вода в ручье оказалась прохладной, чуть солоноватой. Она покалывала ладонь множеством пузырьков. Вейн отпил и осторожно промокнул крашеные усы. В конце концов, если лечебная сила в источнике есть, она останется. Дан усмехнулся, понимая, что найдет сотню оправданий, лишь бы поддаться искушению и сделать то, чего не мог никто до него, – украсть дар Двуликого.

Сейчас, в закрытом храме, журчание ручья казалось особенно громким. Дан опустил в него руку, и крохотные пузырьки взвились к запястью. Вода как вода.

Он поднялся, вытер ладонь о штаны.

– Что же ты не пьешь, вейн? – резко прозвучал голос.

Йорина! Он и не заметил, как в боковом проходе появилась жрица.

Дан пожал плечами. Йорина подошла к нему и остановилась, не переступая ручей. Ее и вейна разделяла вода.

– Ты тоже чувствуешь это. Храм пуст.

Глаза ее светились в полумраке, соперничая с огоньками свечей. Ведьма! Или святая? Вейну захотелось перекреститься, и он завел руку за спину, сжал кулак.

– Впусти людей, и он будет полон.

– Ты понимаешь, о чем я.

Дан понимал, но все равно удивленно задрал брови.

Йорина пошла вдоль стены, снимая с каменных выступов догоревшие свечи. Воск сминался в ее пальцах.

– Гордишься? – спросила она. – Думаешь, ты первый, кто убьет целый народ?

Шэт!

– Ничего, человек – скотина живучая.

Йорина в гневе обернулась:

– Ты…

– Ну? Давай, скажи! И в подвал меня.

У жрицы подрагивала верхняя губа. Казалось, Йорина сейчас зашипит и бросится, точно кошка. Вейн даже отшатнулся.

Йорина выплюнула:

– Я не верю, что тебя родила женщина.

– Какое совпадение, я тоже.

У жрицы стали такие глаза, будто Дан снял посреди храма штаны.

– Меня нашли в амбаре, завернутым в нижнюю юбку. Этакий пищащий обоссанный кулек.

– Вот как. Значит, у тебя нет корней. Нет рода.

– Я прекрасно обхожусь без него.

– Тогда понятно.

Йорина снова занялась свечами. Вейн сжал зубы, перекатывая желваки. Понятно ей! Между прочим, у него есть отец Михаил. Лично ему – хватает.

Звякнул засов, кто-то толкнул снаружи двери храма. Замерла жрица, горячий воск потек по ее пальцам. Глухо донеслись голоса. Кажется, заплакала женщина.

– Зачем он нужен арерам?

Дан давно хотел спросить, но не мог при Оуне, тот счел бы это первым шагом к капитуляции.

– Есть две причины. Одна – материальная, другая – духовная. Какая тебя интересует?

– Обе.

Йорина протянула руку, и Дан подставил ладонь, помогая ей перешагнуть ручей. Прикосновение было невесомым. Туфелька соскользнула с острого края желоба, вода плеснула на подол, но Дан успел подхватить девушку. У жрицы дрогнуло лицо. Казалось, она принюхивается, и запах вейна ей нравится, как обычной женщине нравится запах любовника.

Жрица высвободилась из его рук.

– Йкам славен не только целителями, у нас богатые рудники. За возможность вернуть дар мы отдадим что угодно. Тем более – камни.

Она говорила равнодушно, но перед глазами Дана вспыхнули огни, ослепившие его, когда он впервые пришел в гостиные ряды вместе с Дери-зеном. Изумруды, алмазы, топазы, аметисты, рубины – ограненные и только вышедшие из недр. Камни удивительной чистоты. Такие прекрасные, что казалось кощунством загнать их в оковы из золота лишь ради того, чтобы повесить на женскую шейку. И тут же, затмевая их, распахнулась шкатулка жрицы Йкама… Вейн мотнул головой, отгоняя видение.