Наконец добрались до площади. Со всех сторон на нее смотрели глинобитные стены домов. Посреди майдана росли три огромные раскидистые чинары, с края журчала чистая вода в неглубоком арыке.

Фазиле показалось, что на площади собралась одна большая семья. В тени под чинарами на коврах восседали старейшие жители кишлака, среди которых она узнала и того самого седобородого мудреца, что приглашал их сюда. Места на ковре подле старца оставили свободными — для гостей. Между чинарами и арыком на траве расположились дехкане, сбоку полукругом стояла молодежь — человек пятьдесят вооруженных парней. Женщин, как водится в кишлаках, не было видно, а девчонки, закрывая лица цветастыми платками, жались к домам, толпились на прилегающих к площади улочках. Любопытство брало верх над средневековыми обычаями.

Навстречу Кадыру энергично шагнул высокий человек в свободной пуштунской одежде. Ежик смоляных волос, пышные усы, умные, живые глаза.

— Здравствуй, товарищ! Меня зовут Мирза Кабир. Я — секретарь партийной организации кишлака.

Они крепко пожали руки, обнялись и расцеловались.

«Секретарь партийной организации кишлака!» — с удовольствием отметила про себя Фазиля. Она наблюдала за происходящим издалека, подойдя поближе к местным красавицам. Искала удобный повод, чтобы познакомиться. Те пока дичились, но посматривали на Фазилю с интересом. Ближе всех к Фазиле стояла востроглазая бойкая девчонка лет шестнадцати, которая умудрялась кутаться в свой необъятный платок, перешептываться с подружками, отпускать шутки, хихикать и при этом почти не отрывала взгляда от гостьи.

Начался митинг. По традиции его открыл мулла — он протяжно пропел суру из корана, а закончил обращенной к аллаху просьбой о счастливой жизни для односельчан, а для тех, кто погиб за правое дело,— о загробном благоденствии.

— Это он про кого? — тихо спросила Фазиля свою востроглазую соседку.

Та откликнулась сразу, словно только и ждала, когда с ней заговорят.

— Шесть наших односельчан недавно погибли. Душманы пришли ночью. Их было человек сто или, может быть, еще больше. Те шестеро находились в ночном дозоре. Они погибли, но спасли кишлак.

Вслед за муллой выступал Мирза Кабир. Он напористо бросал в толпу короткие фразы. Партийный секретарь рассказывал о пути, который проделал кишлак к свободе:

— Щедра наша земля. Что ни возделывай здесь — пшеницу, виноград, дыни, персики — получишь добрый урожай. Да только люди тут всегда жили впроголодь. Отсюда, наверное, и пошло название — Крепость несчастных. А почему? Да потому, что два местных богатея прибрали к своим рукам землю, воду. Все дехкане оказались у них в кабале. Бывало так, что даже еще не родившиеся дети считались должниками хозяев кишлака. Верно я говорю, люди?

Фазиля видела, как закивали бородами старейшины, загудели одобрительно молодые парни. Мирза Кабир был хорошим оратором—говорил грамотно, доходчиво, страстно.

— И вот пришла революция! — Голос Мирзы Кабира окреп, стал еще звонче.— Народ безвозмездно получил отобранную у феодалов землю. Народная власть освободила крестьян от выплаты долгов, предоставила ссуды на приобретение семян, удобрений, сельскохозяйственного инвентаря. Наступила совсем другая жизнь.

Мирза Кабир перевел дух и продолжил свою речь:

— Это был смертельный удар по всем, кто хотел видеть Афганистан отсталым, кто мечтал и впредь держать наш народ в кабале. Вот почему контрреволюция объявила войну демократическим преобразованиям. Бандиты громят кооперативы, уничтожают трактора, под страхом смерти запрещают дехканам обрабатывать переданную им землю. Душманы говорят: «Страшный грех пользоваться чужой землей, потому что эту землю аллах подарил феодалам». Ложь! В коране написано: «Земля должна принадлежать тем, кто ее обрабатывает...» Это значит, вы ее настоящие и единственные хозяева! Вы — уважаемые старики! Вы — простые землепашцы! Знайте, помните, что Апрельская революция — это ваша революция, что Народно-демократическая партия — это ваша партия, ваша непобедимая сила!

Аплодировали долго, горячо, искренне. Фазиля вглядывалась в открытые лица жителей кишлака, и ее не покидало ощущение новой жизни, которая рождается прямо на глазах.

Темноокая девчонка, стоявшая по соседству, окончательно осмелев, стала потихоньку рассказывать Фазиле об односельчанах.

Оказывается, старый Сафи Сарвар — тот самый, что пригласил их сюда,— действительно считается самым мудрым и уважаемым человеком в кишлаке. Потому-то и послали его в агитотряд, знали: этот наверняка уговорит молодежь завернуть в Калай-бадбахт, уж ему никак не откажут. Молодцеватый Фазильхак, встречавший отряд на окраине кишлака, знаменит своей безудержной отвагой. Сегодня он заявил Мирзе Кабиру, что один готов отвечать за безопасность гостей. Зашла речь о мулле. Девушка рассказала, что и он, когда надо, берется за оружие, чтобы дать отпор душманам.

— Есть ли в вашем кишлаке молодежная организация? — спросила Фазиля.

— Нет,— недоуменно ответила девушка.

— Как тебя зовут?

— Шоима.

— Скажи, Шоима, хочешь ли ты помочь революции?

— Я? — Она изумленно взглянула на Фазилю.

— Да, ты. И твои подруги...

— Но разве нам можно?

— Конечно. В Герате многие девушки участвуют в революции. И в Кабуле. И в других местах тоже. Давай вот что сделаем: собери где-нибудь неподалеку всех девушек, и мы вместе побеседуем. Договорились?