Лика поджала губы, обиженная его протестом, светлые бровки взметнулись вверх, уголки губ опустились. Блеснувший в глазах ядовитый огонек обжег его кожу.

— Ну, если ты настаиваешь… — протянула она, делая быстрый шаг к нему. — Ты.

Максим уставился на нее, широко раскрыв глаза.

— Не понял… что?!

Она сделала вперед последний, разделяющий их шаг и застыла, прижавшись к нему грудью.

— Мне нужен ты, — выдохнула она и стремительно прижалась горячими губами к его губам.

Он не успел отклониться или увернуться, не успел даже среагировать на ее резкий, неожиданный выпад, просто застыл, принимая женскую ласку мягких губ, бархатистого языка, пытавшегося исследовать его рот, а потом… резко оттолкнул ее от себя, зацепив губу зубами и почувствовав привкус крови на языке.

— Ты что творишь?! — закричал он, отшатнувшись от нее.

— А что? — невозмутимо воскликнула девушка, смело заглянув ему в глаза. — Тебе это нравится!

— Нравилось! Нра-ви-лось! Уясни, наконец, разницу! — закричал он. — Между нами все кончено!

Ее глаза сощурились, губы насмешливо дрогнули.

— Мне так не кажется, — упрямо заявила Лика и, пытаясь вновь коснуться его руками, приблизилась.

— Зато я знаю это наверняка! — прошипел Максим, грубо отталкивая девушку от себя.

Она застыла рядом с ним, пронзая его гневным взглядом, руки ее сжались в кулачки, губы сомкнулись в плотную линию. Золотистые волосы трепал холодный ветер, вынуждая его вдыхать аромат ее духов.

— А ты не боишься, дорогой?! — выплюнула девушка с издевкой.

Максим напрягся и, не шелохнувшись, с угрозой проговорил:

— Чего именно?

— Того, что твоя очаровательная женушка узнает о том, что ее муж самый настоящий кобель?!

Она не успела отреагировать, сделать хотя бы шаг назад или защититься, он, мгновенно изменившись в лице, схватил ее за локти, одним резким движением прижав к своей груди, впился гневным, прожигающим взглядом в нее и выдохнул страшным голосом:

— Не смей даже заикаться об этом, ясно? — с угрозой прошипел он ей в лицо, спокойно, без крика, а оттого еще более зловещими казались его слова. — Если ты попробуешь, б**ь, сунуться в мою семью, то поплатишься за это! — глаза налились кровью, губы плотно сжались, горячее дыхание обжигало кожу. — Еще раз заикнешься о том, что можешь сообщить обо всем Лене… и, считай, что нажила себе врага в лице меня! — навис над ней. — А это тебе не маленькие мальчики, с которыми ты общалась, помыкая ими, вертела, как марионетками! Ты, б**ь, узнаешь, на что я способен, и, поверь, тебе не понравятся последствия! — он нагнулся над ней, почти приподнимая над землей и заглядывая в самые глубины глаз испуганных глаз. — У нас с тобой был секс, и не больше, уясни это раз и навсегда. Я не тот, с кем можно шутить подобным образом. Не смей мне угрожать! — он почувствовал ее дрожь, но навис над скалой. — Это ясно?!

Она сглотнула, кивнула, дрожа всем телом, и уставившись на него во все глаза.

Так же резко и стремительно, как схватил, он отпустил ее, и она едва удержалась на ногах, чтобы не упасть, испуганно и как-то затравленно глядя на него широко раскрытыми глазами.

— Ты просто сумасшедший, Колесников, — прошептала она, отходя от него на достаточное расстояние.

Почти равнодушный взгляд в ее сторону и он, открывая дверцу, забирается в салон:

— Так не стой на пути у сумасшедшего, дорогуша, — захлопнул дверцу, и она услышала, как он холодно добавил: — Это чревато последствиями.

Через мгновение машина рванула с места, оставляя после себя клубы серого дыма и одинокую женскую фигурку, закутанную в бежевое пальто.

Максим был вне себя от ярости, слепившей глаза.

Как она могла?! Как посмела угрожать?! Снова?! Пришла к нему, поджидала на стоянке, решила, что имеет право на то, чтобы ставить ему ультиматумы!? Подлая стерва!

Он мчался вперед, почти не различая дороги, лишь сильнее вдавливая педаль газа в пол. Гнев и ярость застилали глаза, губы сжались в плотную линию, на скулах появились желваки, он сжимал руль так сильно, что побледнели костяшки пальцев. Сердце билось громко, отчаянно, учащенно, оглушающей болью проникая в виски, а кровь пульсировала в венах, разгоняя раздражение и злость по всему телу.

Стерва! Наглая, жалкая, эгоистичная стерва!

Максим голов был разорвать ее в клочья прямо на стоянке, едва сдерживаясь оттого, чтобы не ударить ее, выбивая всю ту дурь, что засела в ее голове.

Она посмела ему угрожать, надо же! Посмела заикнуться о том, что расскажет все Лене! Тварь.

Максим покачал головой в разные стороны, словно отгоняя дурные мысли прочь.

Стерва! Если только она попробует сунуться в его семью, он сотрет ее в порошок, не задумываясь!

В попытке успокоиться он прикрыл глаза, когда остановился на светофоре, сосчитал до пятнадцати, затем до двадцати… Слабо помогло, поэтому, когда светофор мигнул зеленым, он рванулся вперед так резко и стремительно, словно за ним гналась смерть.

Через пятнадцать минут он подъехал к дому, выскочил из машины, щелкнув сигнализацией, и бегом направился внутрь. Пешком, перепрыгивая через две ступеньки, не дожидаясь лифта, поднялся на свой этаж и, на несколько мгновений застыв у двери, успокаивая сбившееся дыхание, позвонил.

Лена открыла через долгие секунды, когда он в томительном ожидании переминался с ноги на ногу.

Распахнула перед ним дверь с застывшим на лице выражением боли, и он понял — что-то случилось.

Сердце глухо забилось в груди. Он сделал стремительный шаг вперед, закрывая за собой дверь.