В тот вечер он, едва они попали в квартиру, поцелуями, скольжениями руки вдоль тела, горчим шепотом в губы и частым дыханием, поднимавшим волоски на ее коже, пытался доказать — ей? или себе?! — что она принадлежит ему, и не отпустил ее до того момента, пока с ее губ не сорвался стон подтверждения…

Порыв холодного ветра, заставший ее врасплох, заставил Лену поежиться и втянуть плечи.

Она тяжело вздохнула и посмотрела на часы. Без четверти одиннадцать.

Приедет Максим или нет?… Они, даже не договариваясь, в этот день всегда встречались на кладбище.

Потянулась за телефоном, долго смотрела на него, не решаясь набрать заученный наизусть номер, а потом все же рискнула. И стала ждать ответа, слушая монотонные длинные гудки.

— Да? — послышался встревоженный голос мужа. — Лена? Что-то случилось?

Лена опешила, а потом, переборов смущение и удивление, проронила:

— Ты приедешь?

— Куда? — кажется, он озадачен?

— На кладбище, — запинаясь, проговорила она, а потом, взяв себя в руки, добавила: — По бабушке восемь лет, — на мгновение прикрыла глаза и тихо спросила: — Ты забыл?

Молчание, тяжелый вздох. Она почти явственно ощущала его смущение и сожаление. Забыл…

— Я… честно говоря, — пробормотал Максим, — да, забыл.

Лена прикрыла глаза, сводя брови, сглотнула.

— Так ты приедешь?

Она услышала, как он чертыхнулся себе под нос. Сердце в ее груди болезненно сжалось.

— Я не могу сейчас, — пробормотал он. — Черт, Лена… У меня… у меня важные переговоры.

Важные переговоры…

Лена прикрыла глаза, зажмурившись сильнее. Она даже догадывалась — какие именно!

Но почему именно сегодня — в этот день?!

Дрожь обдала ледяным холодом, скользкой змейкой метнувшись в кончики пальцев и ударив в сердце, вынуждая его биться сильнее и чаще.

— Понятно, — прошептала она через силу.

Глубокий вздох, затем тяжелый выдох. Она услышала достаточно, но все еще сжимает телефон дрожащими пальцами не в силах отключиться.

— Лена! — воскликнул Максим встревоженно. — Прости, что я забыл. Черт, я замотался, и… — секундная пауза, а потом: — Я бы приехал, ты же знаешь, просто… — вновь грязно выругался в полголоса. — Я не могу отменить эти переговоры. Если бы мог, я…

— Все ясно, Максим, — тихо, но настойчиво перебила. — Я все понимаю.

Он вновь чертыхнулся, и она повела плечами, вздрогнув всем телом.

— Черт, Лена!

Она могла бы предположить, что сейчас он, скорее всего, ходит по кабинету, яростно сжимая телефон, ругается, конечно, щурится и злится. Злится на себя, не на нее. За то, что забыл, что упустил что-то из виду, что она сейчас стоит одна на ветру, а он не сможет подъехать и спасти ее от его порывов.

— Что, Максим? — проговорила она, не желая слушать его ответ.

Сердце кольнуло острой болью, отдававшейся в висках.

— Если бы я мог, я бы приехал, — сдержанно выговорил он, очевидно, пытаясь не сорваться.

— Я знаю, — коротко бросила Лена, сжимая руки в кулаки и оставляя на ладонях следы от ногтей.

И тут он взорвался. От ее спокойного, почти равнодушного тона голоса.

— Черт!! Ничего ты не знаешь! — закричал он. — Что ты себе уже напридумывала?!

Не больше того, что есть на самом деле, горько подумала девушка, но промолчала.

— Лена, у меня переговоры с твоим… — он вновь чертыхнулся, сцепил зубы и выдавил со злостью: — С Порошиным.

— С Андреем?

Ему удалось ее удивить.

— Да, — выдавил он из себя, — с Андреем Николаевичем.

Лена покачала головой.

Она может позвонить Андрею и узнать, правда ли это, но… вдруг стало все равно.

— Тебе не нужно передо мной отчитываться, — проговорила она, — я же понимаю, что ты работаешь…

— Лена! — воскликнул он, перебив ее. — Что я слышу? — а потом подозрительно глухо добавил: — Это упрек?

Она знала, что сейчас он, очевидно, застыл посреди кабинета и, щурясь, вглядывается в пространство. Руки сжимает в кулаки, чтобы не втемяшить их в стену или не разнести по кусочкам полкабинета, но ей по-прежнему было все равно.

— За что мне упрекать тебя? — проговорила она едва ли не с вызовом. Она могла бы предъявить ему целый список упреков, если он пожелал. Решительно она добавила: — Нам нужно будет поговорить.

Молчание. Ему не понравился тон ее голоса. Вновь. И она поняла это.