Ответы на свои вопросы я искал у Мануэля Чавеса в его тесной, убогой конторе на окраине Калексико. Мануэль — брат Сесара Чавеса, организатора забастовки калифорнийских сборщиков винограда, которая длится уже пятый год. В истории Соединенных Штатов все попытки создать профсоюз сельскохозяйственных рабочих оказывались пока безуспешными. Каждую из них легко и быстро сводили на нет привозимые из-за границы китайцы, японцы, филиппинцы, а теперь вот мексиканцы. Мануэль приехал в Калексико, чтобы убедить мексиканцев отказаться от работы на виноградниках. Но батраки, с которыми он говорил, слишком бедны, чтобы отказаться от реального заработка ради лучшего будущего других людей.

— Пошли со мной в Мексикали,— сказал Мануэль. — Посмотришь, как они живут дома.

Город Мексикали от границы был метрах в ста. Сначала мы шли вдоль длинной очереди машин, ожидающих американского таможенного досмотра, и, миновав последнюю, вступили в город. Здесь живет около миллиона человек. По данным Мануэля, примерно треть из них — за гранью нищеты, почти все остальные просто очень бедны.

Семьи поденщиков живут в квартале, растянувшемся по берегам реки Рио-Нуэво. На первый взгляд Рио-Нуэво вообще не похожа на реку. Скорее это нечто вроде вади или уэда, или как там еще называются в засушливых странах сухие русла, по которым лишь в краткий сезон дождей бурно проносится бешеная вода. Но русло Рио-Нуэво отнюдь не абсолютно сухо, там текут ручейки какой-то черной жижи, масляно поблескивающей под солнцем. Дело в том, что Рио-Нуэво — единственная канализация Мексикали.

На прибрежную землю никто не претендует, а потому здесь начали строить свои лачуги бездомные, перебравшиеся в Мексикали со всех концов страны. Люди из самых бедных районов Мексики, голодные жители трущоб южных городов, безземельные крестьяне с Юкатана перебрались на север и поселились у границы с Соединенными Штатами.

Был довольно приятный зимний день, термометр показывал плюс двадцать семь градусов. Мы пробирались среди лачуг, подобных которым до того я не видел нигде: они слеплены из картонных ящиков. У здешних людей просто нет денег даже на обычный для южноамериканских трущоб материал — жесть и гофрированное железо. Голые дети копошились между хижинами. Оборванные женщины, увидев нас, с визгом скрывались в лачугах. Повторяю, был приятный и довольно прохладный зимний день, но стоял такой смрад, что дышать было нечем. Что же здесь делается летом, когда в тени градусов пятьдесят!

— За два года, — сказал Мануэль, — людей здесь стало втрое больше. А что делать? На севере сборщик винограда получает за час почти два доллара. Ну треть, скажем, вербовщик отнимет... А в Мексике за десять часов еле-еле три доллара получишь. Легенда о бешеных деньгах, которые платят гринго, бродит по Мексике. Чем дальше к югу, тем заманчивее сна становится. Вот и бегут люди на север, идут через границу в Калексико целовать рукав хозяину.

Плантаторы и рабы

В 1962 году Сесар Чавес основал в городе Делано, лежащем в центре тысячи квадратных километров виноградников, профсоюз, и через два года в нем была почти тысяча человек. В 1965 году Чавес начал забастовку. Большинство белых калифорнийцев считают профсоюзы чем-то неприличным, а забастовку — заговором горстки злобных и неблагодарных людей против нравственных ценностей американской демократии. Губернатор Рональд Риган назвал забастовку «аморальной попыткой шантажировать свободное общество».

Эхо этих настроений не замедлило сказаться.

Забастовщиков-чиканос, пришедших на плантацию Монтеверде за своими вещами, схватили, раздели донага, связали и в таком виде прогнали пешком восемь километров до города. Карлоса Тенгонада, помощника Чавеса, сшиб грузовик. Когда искалеченный Карлос вышел из больницы, он попал под суд за нарушение правил уличного движения.

Но сборщики винограда держались стойко, и тогда плантаторы решили заменить их рабами. Да, да, буквально рабами. Рабами, которые сами себя продают в рабство. Дело в том, что мигрирующие рабочие каждый раз должны получать разрешение на двадцать четыре часа пребывания в Соединенных Штатах. Можно достать его и на трое суток. Но в сезон, когда можно заработать, время дорого, и разрешение — лишняя потеря времени. Потому-то, когда батрак оказывается на американской земле, он предпочитает остаться тут на весь сезон уборки без разрешения, Вот эти-то люди и становятся рабами на плантациях. Вербовщики продают их хозяевам сотнями, и эти же вербовщики рассчитываются с рабочими. Платят они ровно столько, сколько считают нужным: известно, что «незаконный» батрак жаловаться не пойдет.

В тот самый день, когда я приехал в Калексико, здесь нашли в кювете умирающего четырнадцатилетнего мальчика. Он отравился на плантации, но не решился пойти к доктору, потому что боялся, что тот выдаст его полиции. Само собой разумеется, мальчик был из тех, «незаконных».

Мы договорились с Сесаром Чавесом, что я отыщу его в Делано, в его. оффисе. Оффис помещался в отдаленной части города, наполненной ароматами оливкового масла, красного перца и подгоревших кукурузных лепешек «тортильяс». У Сесара Чавеса чисто индейское лицо. Меланхолическая складка у рта придает ему сходство с грустноликими богами майя, но стоит ему рассмеяться, как это сходство пропадает.

Чавес впервые вышел работать на плантацию тридцать лет назад. Тогда ему едва исполнилось десять. Я поинтересовался, как было на плантациях в то время, до изобретения инсектицидов и прочих химикатов.

— Нормально, — отвечал Чавес. — О здоровье винограда заботилась сама природа. Когда вредители чересчур размножались, нас, детей, посылали собирать божьих коровок. Мы пускали их на виноград, и они начисто поедали вредителя. А теперь божью коровку истребили, она первая от этой отравы передохла, а вредителям ничего, расплодились страшно. Тогда стали с этими ядами экспериментировать. Причем, чтобы время не терять, распыляют, не обращая внимания на то, что на виноградниках люди — «незаконные», конечно, эти, знаете, что работают здесь без разрешения...

Федеральная комиссия, которая изучала действие ядов в сельском хозяйстве, нашла у всех обследованных мексиканцев-батраков признаки отравления. Четверть же из них была в тяжелом состоянии. Комиссия прибыла в Калифорнию после инцидента с пилотом Питером Фольтой, вполне полноправным гражданином Соединенных Штатов.

Фольта распылял со своего самолета инсектицид, когда отказал мотор. Высота невелика, и для опытного летчика было парой пустяков посадить самолет на винограднике. Без единой царапины Фольта спрыгнул из кабины на землю, подняв тучу белой пыли — инсектицида. С ног до головы в этой белой пыли, Фольта прошел полтора километра, прежде чем встретил первого рабочего. Страшно хотелось пить. Мексиканец принес стакан воды. Стоило Питеру Фольте выпить воду, как его вырвало, и он тут же потерял сознание. Прежде чем приехала «Скорая помощь», пилот скончался. Шофер, врач и тот мексиканец — люди, которые к нему прикасались, на следующий же день заболели.