Через пятнадцать минут все пили чай в кабинете Брокара. Правда, чай отдавал то ли мылом, то ли пудрой — не разберешь. «Ты-то что там делала? — гудел Генрих. — Пришла полюбоваться, как мы работаем на собственный склад?» — «Пришла, и у меня идея! — изрекла Шарлотта. — Надо наши мыла в разноцветные обертки одеть. Ведь мыло пачкается. И если человек идет купить хлеба или чаю, мыло он не возьмет. Другое дело, если кусок будет завернут. А на обертках надо нарисовать цветы, детишек, красоток каких-нибудь. Чтоб покупателю хотелось взять. Да и на пудру с помадой можно этикетки красивые наклеить. Эскизы я набросала!»

Брокар смотрел на рисунки и восторгался — действительно, красиво! Не зря отец за обучение Шарлотты бешеные деньги платил. Видать, в пансионе мадам Лагувэ живопись настоящий художник преподавал! «А еще, — наседала Шарлотта, — надо в газеты рекламу с картинками давать! Покупательницы подумают: будут нашей косметикой пользоваться, такими же красавицами станут!»

Брокар только плечами пожал: можно подумать, все эти лютики-цветочки делу помогут. А реклама?! Это ж одни расходы, а прибыли будет на копейку! Но не угадал Генрих Афанасьевич — товар с рекламой да с этикетками Шарлотты нарасхват пошел. Фабрика Брокара на всю страну известна стала. Москвичи прозвали Брокара «духовитым Генрихом», а его жену — «душистой Шарлоттой». А через несколько месяцев, в начале 1873 года, в Москве начался форменный переполох — ожидался приезд ее императорского высочества, великой княгини Марии Александровны, которая вскоре должна была уехать в Англию и выйти замуж за герцога Эдинбургского. Центр города вымыли-выскребли, Кремль вообще чуть не тряпочками протерли. В Кремлевском дворце и устроили большой прием. Через своих высокопоставленных подруг Шарлотта ухитрилась достать приглашения. Вот недоумений-то было, когда Долли Воронцова представила какого-то парфюмера самой великой княгине. Брокар не оплошал! Галантно улыбаясь и рассыпаясь в истинно французских комплиментах, он преподнес высокой гостье изысканный букет из роз, ландышей, фиалок, нарциссов. Юная княгиня опустила в цветы прелестную головку и вдруг ахнула. Букет-то оказался из воска, а запах — их самых нежнейших духов. И роза пахла розой, ландыш — ландышем. И так — все цветы! Княгиня изумилась: «Да вы волшебник! Такого чуда не сыскать во всей Европе!» Брокар только скромно усмехнулся в усы: «В Европе — нет, а в Москве — есть!» Уже через неделю его «скромность» увенчалась званием «поставщик российского императорского двора». А спустя год по протекции великой княгини Брокар стал поставщиком и испанского двора. Так русский парфюм открыл дверь в Европу. Теперь можно было и еще расширить производство. У той же Серпуховской заставы прикупили еще несколько домов. Со старыми получилась целая улица! Правление «Паевого товарищества Брокар» устроили на престижнейшей Никольской улице, арендовав у графа Шереметева его подворье. Обустройство Шарлотта взяла на себя. В цехах навела глянец, даже кадки с пальмами расставила. Говорила, рабочие в хороших помещениях лучше работать станут. Перед окнами фабрики даже пруд велела выкопать и лебедей черных и белых запустить. Объясняла: люди, производящие красоту, должны видеть перед глазами прекрасное. Для Брокара новую лабораторию выстроили, и он начал очередное колдовство. Хотелось создать одеколон, который будет приятен для всех — мужчин и женщин. И чтоб этот одеколон вызывал чувство радости, приподнятости.

День и ночь работал. Есть почти перестал, воду пил дистиллированную — боялся «нос сбить». Стал придирчив, раздражителен. На сыновей кричал, оплеухи развешивал — пусть не путаются в запахах! Несколько рабочих уволил — пусть не пьют. За те деньги, что платит Брокар, можно требовать дисциплину! К тому же каждому рабочему бесплатно выделяются не только мыло с одеколоном, но и духи дорогущие.

Началась зима 1881 года. Как-то после очередной бессонной ночи Брокар ввалился домой, разбудив жену. Шарлотта уже обидеться собралась, но муж ей под нос граненый флакончик сунул. С Шарлотты и сон слетел, и обида: чудо, а не одеколон, — настоящие весенние цветы! «Восхитительно!» Брокар горделиво расправил усы: «Одеколон „Цветочный“ — прошу любить и жаловать!»

Уже через месяц «Цветочный» пошел нарасхват. Под его производство отдали самый большой цех. В год разливали миллион флаконов — не хватало! Успех был таким потрясающим, что появились подделки. Уму непостижимо — подделывали не французский, а русский одеколон! Коробки, флаконы, цвет — все точь-в-точь. Но подделать запах не удалось. Ни разу! И вот теперь, на выставке 1882 года, «Цветочный» взял золото!

…Брокар тряхнул головой, приходя в себя. Шарлотта и Алексей тащили его куда-то — видно, получать эту самую золотую медаль. Мимо промчался конный полицейский. С его шлема капал «Цветочный» одеколон. Наверное, и полицейский не удержался, зачерпнул из фонтана. Может, он и конягу в фонтане помыл?.. Словом, всей Москвой обмыли новый одеколон!

Теперь на праздниках в доме Брокаров было не протолкнуться: чуть не вся Первопрестольная спешила с поздравлениями. Солидные купцы-промышленники слали телеграммы и «адреса»: от Морозовых, от Солодовниковых, от Мамонтовых. Посетители попроще приезжали сами: поздравляли, чокались, пили. Однажды вино кончилось. Так купцы нашли спирт, благо он всегда в доме. Хозяин пошел за большим жбаном, в котором спирт разводит. Вернулся — половина купцов уж под столами!

Фабрика «Брокар и Ко»

С тех пор привередливый Брокар начал брезговать гостями и праздниками. Даже на Рождество запирался в своей лаборатории: «Лучше уж парфюмерный уксус нюхать, чем гостевую вонищу!» На Рождество 1887 года Шарлотта преподнесла мужу подарок «со значеньицем» — список помещений, где решила магазины открыть: на Тверской и Кузнецком мосту, в Пассаже у Солодовникова, в Китай-городе, в Торговых рядах у Красной площади и даже в Петербурге — на Невском. Брокар только руками махал: делай что хочешь, мне не до того — я для новых духов потрясающую композицию нашел. Мечта жизни.

На открытии магазина в Китай-городе на Биржевой площади неугомонная Шарлотта надумала невиданное — решила продавать косметические наборы. Уложила в элегантную коробку десять изделий — духи, одеколон, помада, пудра, крем, люстрин для волос, душистый вазелин, мыло, саше, пуховка. Все это за рубль. Дешевизна фантастическая! В день продаж приказчик на фабрику прилетел: «Бегите, Генрих Афанасьевич, в магазин! Там — полиция!»

Бедный Брокар подумал: проторговалась жена, не иначе ее в кутузку загребают. Уж и не помнит, как до магазина-то доехал. Оказалось, там — давка, ошалевшая толпа чуть прилавки не снесла, продавцы от страха в подсобку попрятались. Хорошо, хоть прибывшая полиция порядок навела — толпу из магазина выгнала. А Шарлотте хоть бы что! Стоит на пороге, полицейских ругает: «Чего набежали? Я полицию не звала. Мы сами со своими покупателями управимся!» Брокар жену в магазин втащил, двери захлопнул: «Опять твои неуемные выдумки! Опять скандал!» А Шарлотта ликует: «Какой скандал? Это — слава! За полдня две тысячи наборов продали!» Ну как на нее сердиться? У нее же водопад идей — одна другой безумнее! Как-то заявила: «Я решила убедить российских щеголей, что парфюм „от Брокара“ не хуже любого французского!» Сказано — сделано. Втайне от мужа распорядилась перелить французские духи «от Любэна» в брокаровские флаконы, а продукцию собственной фабрики — во французские. Выставили их на продажу в магазине на Биржевой и стали ждать: чьи флаконы брать станут. Покупатели нюхали духи в брокаровских упаковках и нос воротили, зато «парижские» духи расхваливали, сметая с прилавка. Правда, кто-то прознал о подмене. Грянул очередной скандал. Пришлось Шарлотте заявить через газету: обман был устроен преднамеренно, дабы доказать, что продукция фабрики Брокара лучше французской. Ну а если кто, купившись на заграничную этикетку, приобрел брокаровские духи и остался ими недоволен, может поменять их на подлинные французские — милости просим в магазин. Так ведь никто не пришел менять! Зато продажи «от Брокара» взлетели фантастически. И на серебряную свадьбу Шарлотта пришла с подарочком — бухгалтерской книгой, из которой было ясно: оборот их фирмы подошел к миллиону. А ведь начиналось-то все с копеечки!..

Брокар на свою серебряную свадьбу тоже не оплошал. Преподнес жене новые духи в граненом флакончике — ту самую мечту жизни. Шарлотта приподняла крышечку и ахнула. Сирень! Та самая, чей запах когда-то привел ее в объятия мужа. Только еще лучше! Как сквозь сон услышала: «Хочу назвать в твою честь — „Душистая Шарлотта“». Но только головой покачала: «Это уж слишком! Назови просто — „Персидская сирень“».

В 1889 году Брокар выставил свою «Персидскую сирень» на высшую награду мирового парфюма. Доморощенные российские умники, преклонявшиеся перед всем заграничным, смеялись и улюлюкали: «Неужто парфюмер из сиволапой Росиии на такое осмелился?! Выставлять русские духи против французских — это же чистейшая авантюра! Будет только скандал…»