Коллеги по таможне тоже оказались не умнее: после каждой смены рвались в близлежащий кабачок и напивались до чертиков. Тащили с собой новенького, не понимая, что ему надо домой — к холстам. А когда он вырывался, объявляли его чокнутым. Ну и шуточки они устраивали! Однажды ночью установили среди винных бочек скелет и стали дергать его за веревочки. Думали, Руссо придет в ужас. А Анри и глазом не моргнул — подошел к бедному скелету и протянул стаканчик. Даром, что ли, бедолага стоит у винных бочек? Приятели высыпали из укрытий, пораженные. «Да он же просто придурок! — заявил один. — Увидев ночью скелет, любой ума бы лишился. А Руссо хоть бы что. Видать, лишаться нечего!»

Идиоты! Неужели можно спутать мертвый скелет с живым привидением? Да Руссо прекрасно знает, как ведут себя настоящие призраки. На ночных дежурствах он не раз сталкивался с ними. Особенно доводил его один пренеприятный тип, появлявшийся исключительно по средам. Возникал из темноты шагах в десяти от стоявшего на посту Руссо и начинал издеваться над ним. Показывал нос, орал благим матом. А когда выведенный из себя Руссо пытался подстрелить этого хулигана, тот, крякнув, испускал зловонные газы. Руссо мутило, и ружье выпадало из рук. В конце концов, доведенный до отчаяния, он даже начал менять свои дежурства по средам на другие дни. И вот что потрясающе — проклятый призрак никогда не появлялся перед другими постовыми.

Такое ощущение, что всему миру приятно доводить бедного художника! В 1885 году, когда Руссо впервые выставил два полотна в Салоне на Елисейских Полях, его тоже осмеяли самым ужасным образом. Да Руссо до смерти не забыть взрывы хохота, которые стояли вокруг его полотен! Его называли блаженным, дурачком, бездарью. Никто даже не пожалел художника, когда один из его пейзажей какой-то варвар порезал на мелкие кусочки. Вот вам и хваленое братство живописцев! Нет уж, больше ни одной картины на официальные выставки! Руссо решил отдавать их в «Салон отверженных», который организовал молодой и милый художник Поль Синьяк. Тем более что тот весьма радушно встретил Руссо. Но вот другие «независимые живописцы». Наивный Руссо думал, они поймут его творчество. Куда там! Эти молодые выскочки обозвали его старой обезьяной (конечно, Руссо тогда было уже 41 год), а нежную маленькую картинку «Карнавальный вечер», где грустные Арлекин и Коломбина выходят из осеннего оголенного леса, окрестили «шутовским номером»! Какой-то доброхот, думая позабавить самого Писсарро, подвел его к картине. А знаменитый художник пришел в восторг и потом долго нахваливал знакомым живопись «этого Таможенника». Так Руссо и получил свое прозвище. Правда, другие художники зовут его Безумным Таможенником, на да пусть себе! Хуже, что все эти мазилы не понимают красоты. Импрессионисты рисуют каких-то кокоток с улицы, Дега взмыленных лошадей, фовисты вообще куски мяса. «Где же красота?» — спросил однажды растерянный Руссо. «Какая в жизни красота? — отрезал желчный Дега. — Красота, папаша, только в мечтах!» Вот и рисует Руссо свои мечты. А уж мечтать он горазд! Вот и сейчас, если закрыть глаза и не видеть ржавые тюремные стены, перед глазами возникает распрекраснейшая картина — из глади диковинного озера поднимаются пурпурные, желтые, голубые лотосы, а вокруг — гордые розовые фламинго. Художник закрыл глаза, чтобы сфокусировать картинку. Ах, какая красота! Только бы вырваться из этой тюрьмы к своему мольберту — он напишет эту красоту!

Резкий скрежет вырвал Руссо из мира мечты. На пороге камеры возник адвокат мэтр Гилерме, красный от возмущения как вареный рак: «Что вы написали следователю, полоумный старик? Он приказал приставить к вам усиленную охрану!»

Руссо взволнованно заморгал: «Значит, я не смогу нарисовать розовых фламинго?..» — «Боюсь, вы уже ничего не сможете нарисовать!»

Лицо Руссо пошло красными пятнами. «Я так хотел уладить дело сам. Но видно, придется вам, милый мэтр, отослать это письмо…»

Адвокат взглянул на конверт — «Г-ну Паннелье, муниципальному советнику, члену Генерального совета департамента Сена» — и фыркнул: с какой радости почтенный советник станет отрываться от своих дел ради какого-то мазилы? Но через пару дней оказалось, мэтр Гилерме ошибся. Член Генерального совета не только побывал у следователя, но и добился освобождения подследственного до суда. Откуда же у папаши Руссо такой высокопоставленный друг?! Мэтр Гилерме втайне провел маленькое расследование. Результаты ошеломили. Почтенный советник оказался магистром одной из лож франкмасонов, а блаженный папаша Руссо. ее деятельным членом. Вот и думай после этого, что разбираешься в людях!..

Руссо вошел в свою крошечную квартирку на улице Перрель и тяжело опустился на стул. Слава богу и магистру, он наконец-то дома! Теперь надо протопить квартиру, пока картины в соседней комнате вконец не замерзли, ведь хозяина не было дома целый месяц, а на дворе — зима. Завтра — Новый, 1908 год. Руссо поднялся и вошел в мастерскую. Бросил в печь полено, и в комнате повеяло теплым ветерком. Легкое покрывало центральной картины вдруг сползло, и с холста на Руссо взглянула самая прекрасная женщина в мире. Его жена Клеманс приветствовала возвращение мужа.

Они поженились в далеком 1869 году. Она была красива какой-то экзотической красотой. «Цыганка!» — восторженно подумал 25-летний Анри. Но оказалось, предки жены были из Праги. «Это тоже романтично! — решил Анри. — Я не хочу звать тебя так прозаично — Клеманс. Я буду звать тебя таинственно и загадочно — Ядвига!» Новоявленная Ядвига только плечами пожала. Она ждала первого ребенка, мучилась от тошноты по утрам, и ей было все равно, как муж станет звать ее. Потом она родила Анри еще 8 детей, но все они умерли. А потом и сама Ядвига ушла за ними. Доктора говорили, заболела чахоткой. Да что они понимают? Бедная Ядвига просто не смогла жить без детей. Все беспокоилась, как они там, на небе, без матери. И только одна дочка осталась с отцом здесь, на земле, — красавица Юлия. Теперь она уже взрослая, живет с мужем в Анжу.

Руссо вздохнул и взглянул в глаза жене: «Я так рвался к тебе! Мечтал встретить с тобой Новый год!» — «Не со мной, а с нами, — вздохнула с полотна Клеманс. — Или ты забыл Жозефину?» Анри вскочил и подбежал к правому углу мастерской. Скинул покрывало с другого портрета, и на него взглянула вторая жена — Розали-Жозефина. Руссо встретил ее спустя 10 лет после смерти Ядвиги — в 1894-м. Она была замужем за пренеприятнейшим господином Тансере. Этот тип пил и бил свою несчастную жену. Но что тогда мог сделать Руссо? Впрочем, кое-что мог. Взял да и нарисовал ненавистного Тансере на картине «Война» в виде трупа, которому ворон выклевывает глаза. Братья по масонской ложе, которым Руссо показал картину, весьма не одобрили этого: «Разве можно рисовать живого человека мертвым?! Смотри накличешь беду!» Как в воду глядели — накликал! Да только не беду, а радость: мучитель Жозефины умер в парижской канаве от перепоя! И осенью 1899 года она стала госпожой Руссо. Но недолго длилось счастье — всего четыре года. И вот от Жозефины остался тоже лишь портрет.

Как же тяжело терять! Один, без жен и детей, да еще и под следствием. Но Руссо не сдастся — у него же есть обожаемая живопись! Пусть публика издевается над его картинами, а художники, как прежде таможенники, над ним самим, но и ему иногда удается осадить их. Руссо хихикнул, вспоминая. Однажды желчный Дега процедил при встрече: «Я видел вашу живопись…» и замолчал, явно подыскивая словцо покрепче. Но Руссо вдруг ответил: «Да, мои картины можно увидеть в Салоне. А где выставляетесь вы?» И Дега пришлось заткнуться, ведь его-то картины в Салон не берут.