Шрифт:
И вот вам — лучезарная дочка! Неблагодарная, опозорившая их всех. Надо же такое придумать — назвать жизнь родителей авантюрой, а мать хитрой и жадной эмигранткой из России!
Хотя. Вера стаснула пальцы — она действительно эмигрантка из России, и за долгую жизнь кто только и как не обзывал ее!..
Авантюра чувств: «Любовь такая — глупость большая!»
Вера вспомнила тот давний вечер осенью 1929 года. Вена. Железнодорожный вокзал. Желтые листья, залетающие на платформу. И взволнованный, почти срывающийся голос матери…
«Конечно, маэстро Кальман, вы — великий композитор. Но мы — честные люди. И дочь моя — не продажная девка! — в сердцах выпалила тогда госпожа Макинская. — Но если у вас была любовь, да вся вышла, то забирай, Вера, вещички, и поехали! Мы — русские, и не пристало нам жить вашими подаяниями! Как говорится, прошла любовь — завяли помидоры…»
«Помидоров» маэстро Имре Кальман перенести не смог.
«Я не хочу, чтобы Верушка выращивала помидоры! — взволнованно забормотал он. — Я могу обеспечить ее. Но ведь мне — сорок семь, а ей — восемнадцать! Как тут жениться?! Вдруг я испорчу ей жизнь?! Она достойна юного принца…»
Мать горько вздохнула, взглянув на плачущую дочь. Они сидели на вокзале — вокруг груда бумажных коробок. Денег у госпожи Макинской было ровно на два билета от Вены до Бухареста. Там, в Бухаресте, она месяц назад вышла замуж. Туда же собиралась забрать и дочку — подальше от богемной Вены. На чемоданы денег не хватило, и потому мать упаковала нехитрый скарб дочки в коробки, выброшенные ближайшим магазином.
«Никакой принц Верке не нужен! — Мать поднялась. — И в театральной массовке прозябать нечего. Великой актрисой все равно не быть. Ей нужно выйти замуж, родить детей и на этом строить свою жизнь!» И, схватив Веру за руку, мать решительно потянула ее к поезду. И тогда Кальман, схватив Веру за другую руку, сбивчиво и горячо зашептал: «Но я же люблю тебя, Верушка! Не уезжай! Я женюсь на тебе!»
Вот так посреди вокзала — в реве поездов и ругани опаздывающих пассажиров — Вера Макинская получила предложение руки и сердца. А что? — это был не худший вариант. По крайней мере вокруг — множество свидетелей. Да и груда приданого в картонных коробках — совсем чуть-чуть подъеденное молью пальтишко, кофточки и юбчонки всего с парой заплат, зато две дюжины бумажных чулок — почти ненадеванных и даже — в особом пакете! — чулки шелковые телесного цвета. Да, собственно, в тот 1929 год, памятный безработицей и огромными увольнениями со всех предприятий, не много нашлось бы невест побогаче. Во всяком случае, в том обшарпанном общежитии, где жила Вера, таких не встречалось. Даже чтобы пойти в театр на показ или просто на свидание, экипировку собирали всем миром. И когда сама Вера одевалась на первое свидание с Кальманом, в нарядную принцессу ее превращала не фея, а семь девчонок, отдавших ей на вечер свои лучшие вещи — кто кофточку, кто косынку, а кто и новенькие лаковые туфельки. И они оказались впору — всего-то пришлось набить мыски ватой.
Ах, это первое свидание! Случилось оно год назад весной 1928 года, когда мать Веры уехала в Бухарест. Конечно, она обещала вернуться, но пока 18-летней Вере пришлось самой зарабатывать на хлеб. Честно говоря, она была готова ухватиться за любую работу — в массовке, в кордебалете. Где угодно! Да только места такого все не находилось. По вечерам Вера забредала в знаменитое кафе «Захер» на Кернтнерштрассе, где собирались разные знаменитости. Вере старый кельнер приносил стакан воды и вчерашнюю булочку в долг.
Прожевав свой «ужин» и выслушав недовольство кельнера («И когда вы заплатите?»), Вера поплелась в раздевалку. Гардеробщица, оттолкнув ее («Не велика птица, подождешь!»), с поклоном кинулась к невысокому элегантному господину с усиками, курившему дорогую сигару. Но господин устыдил гардеробную фурию: «Зачем же вы так? Обслужите барышню».
Вера подняла глаза и застыла как вкопанная — перед ней стоял маэстро Имре Кальман. Не может быть! Самый известный опереточный композитор — автор божественных мелодий «Сильвы — Княгини чардаша», «Графини Марицы», «Принцессы цирка», которые поет вся Вена. Да что Вена — весь мир! И это он, великий и известный, вступился за незнакомую девчонку. А впрочем — незнакомую ли? Еще три года назад Вера, 15-летняя статистка берлинского театра «Метрополь», столкнулась с ним за кулисами. Он тогда поинтересовался: «У вас не немецкая внешность, вы не венгерка?» И горестно воскликнул, узнав, что девочка — русская: «Господи, что за участь — с таких юных лет скитаться по чужбине!» Наверное, он подумал, что Вера — эмигрантка из Советской России. Если бы! Все гораздо хуже. «Советские» эмигранты могли надеяться хотя бы на небольшие суммы «политических» пособий. Но мать Веры могла рассчитывать только на себя. Ее выслали из Петербурга еще при царской власти. Двор неодобрительно отнесся к роману ее, небогатой девушки, приехавшей из Перми, и блестящего офицера-аристократа. В результате ее с ребенком удалили за границу, офицер должен был жениться на ровне, да только погиб в Первой мировой войне. Но кому интересны русские семейные истории? В роскошных городах Европы всяк сам за себя. Вера давно привыкла к этому. И потому ей было так удивительно, что тогда, три года назад, у всемирно известного композитора нашлось для нее доброе слово. И еще более удивительно, что теперь в Вене он спросил: «Могу я вам чем-нибудь помочь?»
На следующий день Кальман пригласил ее на свидание. В театр! Вот тогда-то семь девчонок, которые и сами жили бедней бедных, разрядили ее, как смогли. И вот теперь, спустя несколько месяцев, Вера едет в роскошном автомобиле Кальмана к нему домой — чтобы остаться там навсегда.
С мраморной лестницы подъезда Вера боязливо шагнула в прихожую и вжалась к стену. Да у него тут дворец! Конечно, Вера видела фильмы про жизнь богачей. Но то — декорация, а здесь — реальная квартира. Одна прихожая стоит кучу денег — лепные украшения, позолоченные канделябры. В гостиной — сверкающая хрустальная люстра. А в гостевой спальне — огромная кровать с балдахином. Оказалось, на аукционе Кальман приобрел точную копию спальни императрицы Жозефины.
И вот Золушка ввалилась в этот дворец — со всеми своими коробами! Да-да — ведь практичный господин Кальман приказал забрать с вокзала все Верушкины коробки. Тогда она еще не знала о его маниакальной привычке — никогда ничего не выбрасывать. Среди друзей Кальмана даже ходит анекдот — а на самом деле реальный случай: «Секретарша умоляет Кальмана: „Маэстро, необходимо выбросить бумаги десятилетней давности! Они занимают слишком много места!“ Кальман, попереживав, соглашается: „Ладно! Только снимите с них копии…“»