Теперь передо мной встал вопрос: можно ли надеяться на помощь некоего сторожа в условно вражеском лесу? Ответ получался уж очень грустным. Еще более грустно мне стало тогда, когда я почувствовала на плече чью-то руку…

Что делают нормальные девицы в моменты опасности? Визжат, падают в обмороки, и вообще надеются создать как можно больше суеты вокруг бесчувственных себя. Я пошла другим путем. Издав вопль, коий в равной степени мог принадлежать вороне, у которой садистски-медленно отрывают лапу, и кошке, у которой аналогичное действие производят с хвостом, я резко развернулась. После столь впечатляющего крика, горло у меня, как обычно, перемкнуло от страха, и теперь я не могла издать ни звука. Зато конечностями могла размахивать как и прежде. А потому первым делом неизвестный мужик получил кулаком в солнечное сплетение и коленом в весьма обидное место. Рыча что-то нечленораздельное и однозначно неодобрительное, он горестно скрючился. Даже если до этого он собирался меня убить, то теперь мне было ужасно стыдно.

— С кем имею честь? — холодно поинтересовалась я. Стыд стыдом, но если уж начала общение в подобном ключе, то и продолжать его стоит соответствующе.

— Лесник я, — прохрипел мужик, разгибаясь, и буравя меня злобным взглядом. Я с интересом посмотрела на свежепредставившегося. Невысокий, плотно сбитый, возраст успешно скрывается за густой бородой клинышком. — Сама-то кто?

— Да так, мимо проходила… — попыталась увильнуть от ответа я.

— Мимо… — хмыкнул мужик. — С такой-то рожей.

Да, знаю, что до красавицы, коей меня изображали на портретах (это еще при том, что художники склонны приукрашивать своих клиентов) мне было примерно так же далеко, как до Княжеств пешком, но зачем же об этом так бесцеремонно напоминать?

— Может, сделаем вид, что мы друг друга не видели, и разойдемся по своим делам? — предложила я наиболее устраивавший меня вариант, впрочем, особо не надеясь на успех.

Мужик покачал головой, и как-то странно на меня посмотрел. Это заставило меня начать нервничать, и примеряться, во что бы еще такое хорошее его ударить, чтобы сразу стало не до меня.

— Долго стоять будешь? — все еще хрипло спросил лесник, одарив меня кривой ухмылкой.

— А что вы предлагаете? — заинтересовалась я.

— В хату пошли, — буркнул мужик, похоже, уже искренне сожалея, что рискнул завязать беседу с такой подозрительной девицей. Его предложение не было лишено логики. Когда мы подошли к избушке, лесник поднатужился, и с молодецким хеканьем вытащил топор из колоды.

— А что это вы? — спросила я, намекая на орудие труда.

— Дрова рубить, печь топить буду, — немногословно ответили мне. — А ты бы шла пока в дом, — и опять руку на плечо положил.

Помнится, когда я читала летописи, то была здорово возмущена глупостью некоего Тупа Колыновича — мужа храброго и вообще героя достоинств немыслимых, коего «отвратные на вид супостаты» в гости заманили. Герой, полностью оправдывая свое имя, погостить радостно согласился, зашел в подозрительный дом, где и был впоследствии благополучно съеден все теми же супостатами. А после своей неприглядной, и, на мой взгляд, совершенно бессмысленной гибели, Туп был объявлен угодным Древу, и внезапно стал покровителем всех поваров и кухарок. То ли у волхвов прошлого было столь своеобразное чувство юмора, то ли иные области, требующие покровительства были уже заняты.

Однако сейчас я была вынуждена признаться в некоторой поспешности своих суждений. А именно: когда зазывают в гости с таким зверским лицом — не сопротивляются. Особенно если сам радушный хозяин весьма крепко удерживает вас за плечо, а во второй руке недвусмысленно сжимает топор. Вот и мне пришлось, растягивая губы в на редкость фальшивом оскале «чтоб ты сдох, сволочь, что ж я тебя не добила», принять настойчивое предложение хозяина.

Избушка внутри оказалась ничуть не лучше, чем снаружи. Нет, доказательств человекоедения я так и не обнаружила, хотя очень старалась, однако, в остальном положение дел был удручающим. Большую часть единственной комнаты занимала обшарпанная печь, вдоль стен лежали выделанные и готовые к продаже шкуры. Посреди комнаты — стол и две широкие лавки, на коих лесник, похоже, и спал.

— Заходи, садись, ешь, — нелюбезно пробормотал лесник, бесцеремонно подпихивая меня в спину. От светлой идеи рубки дров он почему-то отказался. Видно, не хотел оставлять столь подозрительную девицу без присмотра. Или же решил, что рубить оную — занятие куда более интересное.

За прошедшие дни я сильно одичала. Здраво рассудив, что изящные манеры уместны в княжеском тереме, но никак не в лесу, борясь за свое выживание, я решила временно считать себя особой не такого уж и благородного происхождения. Если раньше в ответ на подобное предположение я бы гневно фыркнула, разразилась бы отповедью на тему уважительного отношения к особам княжеской крови, и села бы на самый край лавки, чопорно сложив руки на коленях, то теперь я, безо всякого сомнения, забралась на лавку, и попыталась уснуть на столе. В этот момент мне было абсолютно все равно, я не пошевелилась бы даже если меня прямо здесь начали бы разделывать и есть, по примеру того самого Тупа. Однако, Древу, похоже, без надобности была новая покровительница чего-либо, или же просто мест свободных не было, но, так или иначе, разбудило меня бесцеремонное потряхивание за плечо.

— Плащ-то сними, — мрачно посоветовал мужик. — Чай, за столом-то сидишь, — надо сказать, такое развитие событий меня нисколько не радовало. Под плащом были ножны с кинжалом, а лишаться единственного оружия в моей ситуации смерти подобно. С другой стороны, покажите мне такого хозяина, который позволил бы пришлой девице с побитостями на лице, расхаживать по своему дому в плаще и с оружием? И ведь точно кинжал-то отберет, я бы сама на его месте так поступила.

— Хорошо, — покладисто соглашаюсь, потому что уж очень хочется кушать и спать. К тому же, врага надо держать в поле зрения. Кем мне является конкретно этот лесник — другом или врагом — я еще не определилась, но уж точно не собиралась уходить из его избушки, отказавшись снимать плащ и отдавать оружие. Потому что просто загнусь в незнакомом лесу без еды, ночуя, к тому же, на холодной земле.