В таком состоянии они летели три с половиной часа, причем Чкалов на час подменял Байдукова, но, когда снова пришлось пробиваться сквозь облачность, за штурвал опять сел Байдуков, как специалист «слепого полета». У всех головокружение, у Чкалова при смене у штурвала носом пошла кровь. Держались из последних сил.

Начали постепенное снижение. На высоте 4 тысяч метров сквозь разрывы облаков увидели воду. Теперь можно не бояться обледенения, спуститься пониже к воде, здесь плюсовая температура. Все ожили. Опустились до 3500 метров. Беляков, усталый и осунувшийся, определяет местонахождение самолета, сообщает новый курс и начинает, уже в который раз, искать повреждение в передатчике. Передал очередную радиограмму — и никакого ответа. Оказывается, на земле все радиограммы с самолета получали. Их принимали канадские и американские военные радиостанции и передавали в Сиэтл работнику советского посольства Артаку Вартаньяну, ныне генерал-лейтенанту связи в отставке. Он следил за передвижением АНТ-25 и недоумевал, почему самолет не принимает его радиограмм...

Во время нашего юбилейного перелета в космосе на борту орбитальной станции «Салют-4» работали летчики-космонавты П. Климук и В. Севастьянов. Они прислали на борт нашего самолета приветственную телеграмму. Позже выяснилось, что мы почти в одно и то же время пролетали над районом, где нам предстояла посадка. Вот отрывок из дневниковых записей Севастьянова.

«18 июня, 26-е сутки полета. У нас уже сложилась устойчивая логическая связь географических районов на Земле по трассе полета. Вот я только что пролетел через центр Африки и вышел южнее Мадагаскара на Индийский океан. И уже знаю, что дальше я пройду южнее Австралии над Тасманией (удивительно красивый остров!), далее над островами Фиджи в Тихом океане и выйду к американскому городу Портленду, пройду над США и Канадой и подойду к Африке в районе Зеленого Мыса...»

Почти трое суток нужно было, чтобы пролететь 10 тысяч километров в 1937 году, 11 часов — в 1975 году, а космонавты совершали виток вокруг Земли за полтора часа! Но им также приходилось испытывать технику, проявлять волю, умение, преодолевать трудности, побеждать чувство одиночества...

Время соединило пути двух поколений — пионеров авиации и космонавтики.

Из пилотской кабины вышла стюардесса и объявила:

— Подлетаем к Сиэтлу. Температура на земле плюс 15 градусов.

Я спросил у задумавшегося Александра Васильевича Белякова:

— Так что же случилось тогда со связью?

Он смущенно улыбается.

— Саша у нас самый длинный, — отвечает за него Байдуков, — и, когда ложился отдыхать, случайно повредил провод антенны. Только над Америкой ему удалось обнаружить неисправность. Но передачи шли на английском языке, а не по международному коду. Английского мы не знали. К счастью, четко принимались сигналы американских радиомаяков, по которым легко было держать курс...

Мы решили снять работу экипажа Ил-62 во время приземления. Вошли в пилотскую кабину. Наш радист по-английски переговаривался с землей, вежливо благодаря своего собеседника. Затем в разговор вступил командир. Штурман спокойно свертывал карты.

Под нами был Сиэтл. Возле длинных причалов стояло множество судов. Вот и город, аккуратно разлинеенный прямыми улицами. Множество разноцветных букашек-машин. В иллюминатор видна широкая река, которая уходит к горизонту. Несмотря на то, что условия первого перелета и нынешнего просто нельзя сравнить, мы чувствуем некоторую усталость.

В Москве сейчас 21 час, вечер, а здесь — 10 часов утра. Шутка ли, мы пролетели 11 часовых поясов...

...А тогда Валерий Павлович Чкалов внимательно смотрел в переднее стекло: самолет шел на высоте 50 метров, внизу видна бетонная полоса аэродрома Портленда. Множество самолетов на поле, залитом лужами воды. У здания аэропорта огромная толпа. Люди подбрасывают шляпы, машут руками. Неужели встречают?

— Ягор, не надо садиться сюда! Распотрошат самолет на сувениры. Помнишь, как было с самолетом Линдберга?

(Впервые в истории авиации американец Чарльз Линдберг в 1927 году перелетел из Нью-Йорка через Атлантический океан в Париж, и восторженная толпа вытащила его из самолета. Каждый хотел что-нибудь сохранить «на память», и многие стали отламывать кусочки-сувениры от обшивки самолета...)

Чкалов с Беляковым срочно стали искать на карте место, подходящее для посадки, и нашли рядом с Портлендом кружок — обозначение небольшого военного аэродрома в городе Ванкувере. Байдуков тут же сориентировался и повернул самолет.

Перелетели через реку Колумбию, вдоль которой тянулась зеленая полоса — узкая и явно маловатая для АНТ-25. Сбоку виднелись высокие ангары с надписями: «ВВС США». Чкалов и Байдуков внимательно осмотрели место посадки — трава мокрая, видны следы шин автомобиля, значит, торможение будет хорошее. Переглянулись, утвердительно кивнули: садимся. Слева — река, с двух сторон железнодорожная насыпь, лишь с четвертой стороны — открытый подход. Самолет зашел на посадку. Байдуков сбавил обороты. Облегченный самолет (основные запасы горючего размещались в крыльях и были израсходованы) летел как планер, распластав гигантские крылья, и никак не хотел садиться. И в тот момент, когда он должен был коснуться земли, Чкалов резко закричал: «Газ давай!» Байдуков мгновенно добавил газ. Внизу мелькнуло болотце, которое могло доставить большие неприятности. Но, проскочив его, Байдуков тут же сбавил обороты и выключил мотор, так как полосы могло не хватить.