Мир стоял на пороге перемен, а на переднем крае революционных сражений была СМЕ. Однако вместе с усиливающейся популярностью инструментов, торгуемых через электронную платформу, биржевое сообщество стало отмечать неуклонное падение объемов на голосовом рынке. Серьезные перемены привели многих старых трейдеров в состояние, близкое к панике, ибо динамичная природа новых продуктов вынуждала их вносить коррективы в устоявшийся стиль работы. Еще недавно они находились в самой гуще биржевой торговли, как в прямом, так и в переносном смысле этого слова. Физическое присутствие на площадке означало нахождение в географическом центре мира трейдинга. Но с недавних пор передний край обрел динамичность.

С запуском электронных продуктов передний край переместился с биржевых площадок на экраны мониторов. Он утерял при этом свою географическую составляющую, но зато обрел технологическую. Трейдеры уже не обсуждали свое место на площадке, их волновало другое: как сделать так, чтобы их платформы работали быстрее, хотя бы на десяток миллисекунд. Обычно люди не подозревают о сдвиге, случающемся каждый раз, когда торгуемый на площадке продукт мигрирует в электронную платформу. Тысячи рабочих мест на площадках были заменены тысячами рабочих мест вне площадок, но не каждый трейдер сможет преуспеть в офисе.

Даже в наши дни, когда большая часть объемов по фьючерсному контракту на индекс S amp;P 500 приходится на торговые платформы с е-мини контрактами, трейдеры все еще стоят на голосовых площадках, ставших вторичными по отношению к электронным платформам. То, что более крупный контракт торгуется с 10-пунктовым шагом по тику (increment per tick), а у е-мини контракта шаг 25-пунктовый, дает трейдерам небольшую, но все-таки возможность арбитража между двумя контрактами.

И хотя спред между двумя контрактами существенно сократился с момента запуска е-мини контрактов, на площадку все еще поступают заказы в достаточном количестве для процветания нескольких трейдеров. Многие уже давно поняли, что их способ ведения бизнеса обречен. Слова Лео оказались пророческими и предрекли перемены. Рынок превратился в уравнителя в еще большем масштабе – чудесный образчик дарвинизма нашей эпохи. Только сильнейший вид, в нашем случае наилучший, выживает при изменении окружающей среды.

Но метаморфозу претерпевала не только СМЕ, то же самое можно сказать и о моем бизнесе с компанией Коммерц Фьючерс. Сразу после запуска е-мини контрактов директорат внес изменения в правила клиринговой палаты. Вследствие чего возникла ситуация «ограниченной ответственности» коллективных членов клиринговой палаты в противоположность прежде действовавшему правилу, согласно которому в случае дефолта все члены клиринговой палаты совместно покрывали образовавшийся балансовый дефицит, обеспечивая тем самым нормальное функционирование рынка и биржи. Крупные институты обязывали создавать дочерние структуры, которые в случае серьезного кризиса выполнили бы роль буфера. На самом деле, потребуй СМЕ у меня 100 миллионов долларов в связи с банкротством Моргана, я как президент компании Коммерц Фьючерс тут же позвонил бы юристу банка, а не казначею!

Ограниченная ответственность несла двоякую выгоду комиссионным торговцам фьючерсами (FMC). Во-первых, она создавала необходимый финансовый буфер, что шло на пользу финансовым институтам, фидуциарно ответственными перед своими инвесторами. Во-вторых, фирмы подобные компании Коммерц Фьючерс, получали право отсылать свободный капитал материнским компаниям, которые распорядились бы им с большей эффективностью. Изменения структуры клиринга и рост электронных рынков в Чикаго стали причинами моего вызова во Франкфурт, где мне предстояло провести презентацию для совета директоров.

Я прилетел в Германию 1 мая 2001 года. Находясь в полусонном состоянии вследствие нарушения суточного ритма организма, я задремал в такси и не заметил полицейских машин, во множестве курсировавших по улицам. Номер для меня был забронирован в отеле, расположенном прямо напротив башни Коммерцбанка, в самом сердце Франкфурта. Я распаковал вещи, вздремнул часок, а затем вышел прогуляться и понаблюдать за тем, как немцы, по моему разумению, справляют праздник 1 мая – европейский день труда. В Америке День Труда (Labour Day – федеральный праздник в США, отмечаемый в первый понедельник сентября. – Примеч. пер.) трудно представить без пикников с хот-догами и заправленным майонезом салатом. В Европе праздник первого мая отмечается демонстрациями рабочих, во время которых полиция принимает меры повышенной безопасности. Мой первый день в Германии был ознаменован кровавыми столкновениями турецких демонстрантов с немецкой полицией. В полнейшем шоке, я тщетно пытался понять происходящее, наблюдая, как две группы людей избивают друг друга палками и дубинками.

На следующий день мне предстояло выступать перед людьми, решающими вопрос финансирования дочерней компании, в которой я был президентом. Зал заседаний совета директоров являл собой огромное открытое пространство, ограниченное вместо стен окнам, от пола до потолка, с чудесным видом на Франкфурт. Начав презентацию, я вовремя заметил, что потенциал внимания членов совета невелик, и поэтому мне надо работать быстро. С помощью программы PowerPoint я ознакомил слушателей с изменениями норм, сообщив о ныне возможной репатриации средств во Франкфурт. Доклад занял минут 15, потом было голосование, которое прошло гладко. Один из членов совета, пожилой господин из Австрии, сказал: «Прекрасно, Джек, Вы армянин, не так ли? Вам известно, что мы в Австрии говорим об армянах? «Нет ничего хуже армянского еврея». Но это из-за ваших переговорческих талантов». Сбитый с толку, я не знал, как поступить. Объяснить, что я не еврей или запустить ему ручкой в голову? На моей родине, где у меня множество еврейских друзей, словосочетание «армянский еврей» звучит как комплимент. Но услышать такое из уст пережившего Вторую Мировую войну австрийца было неприятно, тем более что сказано это было с нескрываемым презрением. Помню, что вечер я провел в номере отеля, вспоминая своих бабушек и дедушек и их рассказы о совершенном турками геноциде.

Еще одна цель моего пребывания в Германии заключалась в ознакомлении людей с новыми электронными рынками в Чикаго. Коммерцбанк был совладельцем биржи Eurex. Его управляющим была хорошо знакома концепция электронного трейдинга. Более того, именно работающие с немецкими гособлигациями трейдеры Коммерцабанка участвовали в «насильственной миграции» ликвидности по фьючерсу на эти бумаги с биржи LIFFE на биржу Eurex. Казалось, всех приводила в восторг перспектива торговать индексными фьючерсами через электронную платформу. Немного времени понадобилось для того, чтобы понять, что индексные фьючерсы на Глобэкс – самый захватывающий род деятельности в режиме прямого доступа. Вскоре немецкие регуляторы внесли необходимые изменения в правила открытия счетов розничными инвесторами, позволившие избавиться от прежних юридических неясностей.