Весной 1997-го я вырвал страницу из книги Лео Меламида. Я разбил на группы крупнейших трейдеров и стал работать с ними напрямую в надежде на поддержку моей идеи, вынесенной на рассмотрение совета директоров: дробление контракта на индекс S amp;P 500. Лео, как я его знал, был большим мастером разбивки «электората» трейдеров на части, когда ему требовалась поддержка в протаскивании тяжелых решений. Я поступил точно так же, вняв совету бывшего председателя СМЕ Брайана Монисона (Brian Monieson), который понимал, с каким трудностями мне придется столкнуться.

Брайан был старым другом и соратником Лео Меламида, всегда державшим его сторону при принятии решений, изменивших судьбу биржи. По совету Брайана я встретился с крупнейшими провайдерами ликвидности на площадке индекса S amp;P 500 и попробовал завоевать их уважение и поддержку. Я поговорил с пятью трейдерами, семья одного из них имела довольно темную репутацию в истории Чикаго. Мне, как коренному жителю Чикаго, было известно об этом, но я понимал также, что мы можем выбирать друзей или любимых, но не семьи, в которых рождаемся. Отцы и дяди многих друзей моего детства имели сомнительное прошлое но, тем не менее, сделали все возможное для того, чтобы их дети пошли по другому пути.

Как член совета директоров СМЕ, я был обязан каждодневно защищать интересы людей, которых представлял, занимаясь при этом своим непосредственным брокерским бизнесом на площадке. Не проходило и дня, чтобы начинающие трейдеры не подходили ко мне со своими проблемами, которые казались им вопросами жизни и смерти. Я постоянно находился на передней линии политических баталий, ведшихся трейдерским сообществом против решений совета директоров. Даже самое незначительное решение серьезно задевало чьи-то интересы!

В то утро понедельника, когда я стоял на моем рабочем месте со всей командой и ожидал открытия фондового рынка, случилось нечто, давшее мне ясное ощущение огромного напряжения, связанного с постом, на который я был избран. Со своего подиума, располагавшегося между площадками индексов S amp;P 500 и Nikkei 225 (Nikkei 225, японский фондовый индекс, далее Nikkei.
– Примеч. пер.), я смотрел, как мимо меня проходили к своим рабочим местам трейдеры. Как только я закончил короткое совещание с моей командой перед самым открытием сессии, передо мной остановился один из трейдеров. Все мои люди находились позади меня, а по бокам стояли другие фьючерсные комиссионеры (FCM). Я услышал: «Джек, мне нравится мое дело, но если мне придется уйти, я вернусь к семейному бизнесу (семья этого трейдера была не в ладах с законом. – Прим. авт.), и тогда тебе придется поберечься». Я видел, что он улыбался, говоря это, тем не менее, я посчитал нужным отреагировать. Я ответил словами уотергейтской знаменитости Гордона Лидди (G.Gordon Liddy): «Скажешь мне, куда встать, чтобы жена и дети не пострадали». При этом я подмигнул, стоявшие позади меня, этого конечно не увидели. Как не заметили они и улыбку угрожавего мне трейдера!

Оглянувшись по сторонам, я увидел нервные взгляды и напряженные улыбки людей, которым было явно не по себе от услышанного. Я улыбнулся и заметил: «Такая у меня работа. Чего Вы еще ожидали от меня, ребята? Что я ему должен был ответить?». Инцидент был исчерпан и никто к нему больше не возвращался, но мне было прекрасно известно, что все вокруг поняли о серьезности моих намерений идти до конца, защищая интересы членов нашей биржи.

1997 год был одним из самых сложных для всех нас, избранных в совет директоров СМЕ. Мы решили раздробить контракт на индекс S amp;P 500, релевантная сумма которого разрослась до неимоверных размеров, доведя до возможного предела маржу по гарантиям выполнения контракта (performance bond margin). Мои обязанности председателя комитета по фондовым индексам подразумевали выполнение посреднической миссии между провайдерами ликвидности на площадке и должностными лицами в совете директоров. Обсуждение вопроса увеличения коэффициента дробления с 50 до 250 привело к противостоянию брокерского сообщества и совета директоров.

Торгующие контрактом не желали уменьшения его стоимости, которое заставило бы их входить в рынок большим количеством лотов. Сообщество трейдеров, во главе которого стояли самые крупные брокеры, понимало невыгодность нового контракта в смысле его недостаточной привлекательности для клиентов. Длившиеся на протяжении нескольких месяцев горячие споры мгновенно прервались, когда в середине года биржа СВОТ, давний соперник СМЕ, объявила о своей нашумевшей сделке с компанией Доу Джонс энд Компании Инкорп. (Dow Jones amp; Company, Inc.), разрешившей торговлю фьючерсом на индекс Dow Jones на площадке CBOT.

Я должен был как-то справиться с эффектом этой новости, вызвавшей шок на всей нашей бирже. Многие брокеры считали запуск нового контракта на СВОТ прямой атакой на то, что считали своей нерушимой и вечной собственностью – на рынок фьючерсов по фондовым индексам. Мы быстро провели заседание индексного комитета, на котором выслушали полные опасений речи брокеров и маркет-мейкеров. Совет директоров уведомили о том, что сообщество находится в ожидании ответных действий. То, что в состав совета был возвращен Лео Меламид, вселило во всех нас чувство уверенности.