— Удивительный ты человек, Багряное Облако, — улыбнулась Паола.

— Почему?

— Ты мыслишь статистикой, процентами, средними числами и исключениями. Хотела бы я знать, под какую именно формулу ты подвел меня, когда мы встретились?

— Ну тогда-то я о формулах не думал, — засмеялся он в ответ. — Тут уж все данные пасовали. Я не знал такой статистики, которую можно было бы применить к тебе. Я просто откровенно признался, что напал на удивительнейшее двуногое существо женского пола, что я хочу иметь это существо, хочу так, как в жизни ничего никогда не хотел.

— Ты и добился своего, — продолжала за него Паола. — Но с тех пор, Багряное Облако, позднее, наверное, ты немало построил на мне статистики?

— Да, немало, — признался он. — Но надеюсь, что до последнего итога никогда не дойду.

Его оборвало на полуслове характерное ржание Горного Духа, и показался ковбой верхом на жеребце; Дик с минуту любовался красотой крупной свободной рыси великолепного коня.

— Надо удирать, — предупредил он Паолу, заметив, что Горный Дух, завидев их, перешел на галоп.

Они оба сразу пришпорили своих кобыл и понеслись; за ними раздавались успокаивающие окрики ковбоя, стук тяжелых копыт и дикое властное ржание, на которое мгновенно откликнулась Фурия, а тотчас за нею и Лань. Стало понятно, что настроение Горного Духа бурное. Они свернули на проселочную дорогу и, только проскакав с полсотни шагов, остановились и переждали пока опасность минует.

— Пока что, собственно говоря, от него никто никогда серьезно не пострадал, — заметила Паола, когда они снова выехали на дорогу.

— Если не считать того случая, когда он наступил конюху на ногу. Помнишь, бедняга пролежал тогда в постели целый месяц, — усмехнулся Дик, выравнивая ход снова заплясавшей Фурии и тут же поймав на себе какой-то загадочный взгляд Паолы.

В этом взгляде он прочел и вопрос, и любовь, и страх — да, почти что страх или, по крайней мере, смущение; опасение, что-то похожее на растерянность, а главное — была какая-то пытливость, что-то выспрашивающее, до чего-то доискивающееся. Не совсем случайно, решил он, было ее замечание по поводу того, что он мыслит статистикой.

Он сделал вид, что ничего не заметил, и, достав блокнот, тут же внес заметку о неисправном стоке воды, мимо которого они проезжали.

— Пропустили момент, — заметил он. — Следовало бы ремонтировать уже месяц тому назад.

— А как обстоит дело с невадскими мустангами? — спросила Паола.

Она вспомнила, как в тот сезон, когда на пастбищах Невады травы взошли плохо, Дику пришло в голову, что уж если придется дать мустангам умереть с голоду, то лучше рискнуть переправить их на дальние, более суровые и дикие пастбища к западу.

— Пора их объезжать, — ответил он. — И я собираюсь на будущей неделе устроить целое пиршество по этому поводу, по старому обычаю. Что ты на это скажешь? Зажарим свинью и сделаем все, что следует, и пригласим всех соседей.

— А потом ты же сам и не появишься, — возразила Паола.

— Я на день освобожусь. Согласна?

Она одобрительно кивнула головой, и они съехали с дороги, чтобы пропустить три трактора.

— Их везут на луга, — пояснил он.

Съехав с долины и минуя ряд вспаханных полей и рощ, они выехали на дорогу, забитую грузовиками, на которых везли камни с гор для шоссе; с высот доносился гул взрываемых скал.

— Ей, видно, надо побольше моциона, мне не до нее было в последнее время, — заметил Дик, с силой одергивая Фурию, снова оскалившую зубы на опасном расстоянии от бока Лани.

— А я просто бессовестно запустила Дадди и Фадди, — сказала Паола. — На корм им скупилась, а все-таки нет с ними сладу.

Дик слушал ее рассеянно, но не прошло и двух суток, как он с горечью вспомнил эти слова.

Они въехали в лесистую полосу; гул от взрывающихся скал замер, перебрались через небольшой перевал. Солнечные лучи окрашивали в своеобразные оттенки росшие здесь мансаниты и арбутусы. Они спустились мимо посадок молодых эвкалиптов к Малому Лугу; еще не доехав, они сошли с лошадей и привязали их. Дик вынул из кобуры автоматическое ружье и вместе с Паолой осторожно подошел к рощице мамонтовых деревьев, окаймлявших луг. Они расположились в тени, откуда удобно было следить за противоположным концом его; в каких-нибудь двухстах ярдах от них начинался крутой спуск ближнего холма.

— Вон они, их там три, нет, четыре, — шепнула Паола, зоркими глазами разглядев белок среди молодых колосьев.

То были опытные, испытанные в житейской борьбе белки, научившиеся с бесконечной осмотрительностью различать отравленное зерно и стальные капканы, расставленные Диком. Они уцелели там, где погибли десятки их менее осторожных товарищей, но и этих было достаточно, чтобы снова расплодиться по всем склонам.

Дик зарядил ружье мелкими патронами и, растянувшись во весь рост, опираясь только на локти, оглядел всю лужайку. Когда он выстрелил, шума от взрыва не было, только щелкнул механизм, когда вылетела пуля, выскочил пустой патрон, в камеру скользнул новый, и взвелся курок. Большая бурая белка взлетела в воздух, кувыркнулась и исчезла в зелени травы. Дик выждал, устремив глаза вдоль дула к норам, где виднелась широкая полоса серой земли, явно свидетельствующая о том, сколько здесь было съедено зерна. Когда снова показалась раненая белка, пытавшаяся проползти мимо открытого места в нору, ружье снова щелкнуло: она свалилась набок и больше не шевельнулась.