Томмазо еле заметно кивнул.

— Ты ведь понимаешь кто этот «сам знаешь кто», верно? — снова спросил младший Флинт.

Томмазо немного подумал, потом отрицательно покачал головой.

— Войтек, — вмешался старший Флинт, — Ноннич. Или как его там зовут.

— Главарь. Тот, что на чёрной машине.

На это Томмазо кивнул.

— Ну вот видишь, начинаем соображать, — довольно произнёс младший Флинт. — Догадываешься, конечно, что мы собираемся сделать?

И Томмазо снова кивнул, хотя и не догадывался.

Потом оба старших брата вышли из подвала.

Что тут скажешь?

Возможно ли такое?

Войнич не находил ответа, но понимал — он едва ли не… развлекается.

Вот уже три часа он прогуливается по этому каменному городку на берегу залива, и у него всё ещё сохраняется отличное настроение, с каким проснулся утром.

Мало того, он вдруг понял: почти всё, что он думал о Килморской бухте и его жителях, неверно.

Большая часть его подозрений уже развеялась.

— Воображаемый город? Да ничего подобного!

Город — вот он, самый настоящий, со своим покосившимися домами и утопающими в цветах балконами.

Ах да, и конечно, с этой кондитерской. Как она называется?

— «Лакомка», — спокойно ответил на этот вопрос господин Блэк.

Да, да, «Лакомка»!

Поистине рай для сладкоежки. С таким прекрасным отваром ревеня, что он, Войнич, даже рискнул положить в него ложечку сахара.

Это же всё-таки не клуб. Тут нет Поджигуса или сестры, чтобы заметить такой проступок. Он никого здесь не знал!

Он чувствовал себя свободным.

Он мог отправиться куда угодно и смотреть по сторонам.

И класть сахар в отвар ревеня.

Он даже попытался подружиться с местными жителями, даже спросил как зовут ту милую и немного рассеянную госпожу, которая несла огромную хозяйственную сумку — свежие овощи, только что выловленная рыба и горячий хлеб — за которой бежало несколько мяукающих котов.

— Это госпожа Бигглз, господин Войнич.

Ещё минута, и Войнич предложил бы ей свою помощь в качестве носильщика. Миссис Бигглз представилась ему олицетворением столь желанной любви и заботы. Кто знает, как она собиралась приготовить всю эту благодать. Сколько, наверное, удовольствия получал её муж!

Но о чём думает он, Войнич?

Продукты? Кухня? Жена? Муж?

И ему в самом деле нравятся эти домики, смотрящие на море?

Ещё как нравятся!

А тот старый дом на утёсе?

Мечта.

Никаких тайн в нём, разумеется, не было. Обставлен несколько сумасбродно, с излишним увлечением этническими сувенирами и в общем может, конечно, несколько смутить человека, который, как он, придерживается строгого порядка. Ему хватило одного взгляда на комнату Джейсона, чтобы понять, какой это негодяй.

Войнич и этот Джейсон Кавенант обменялись пару раз обидными замечаниями через говорящую книгу, но это, надо считать, просто недоразумение, не более.

Так, впрочем, считал и господин Уайт.

Потом они отправились в парк.

— Мы полагаем, господин Войнич, — объяснил ему господин Блэк, — что кто-то использовал имя бедного Улисса Мура, посетив наш город. Но ясно же, что всё придумано, понимаете?

— О, ну конечно же, понимаю! — воскликнул понятливый как никогда Войнич. Впрочем, в этих местах ему тоже захотелось написать несколько страниц своего романа.

Потом он увидел их собственными глазами — могилы семьи Мур. Последние двое из них были похоронены тут, и кто-то даже принёс им живые цветы.

— Видите, как их любили в городе, — обратили его внимание.

— Конечно, конечно, — ответил он.

Короче, все же умерли.

Семья Мур наконец-то вымерла.

Господин Уайт остался в усыпальнице. Сказал, что не хочет возвращаться в город.

— В таком случае до свидания, господин Уайт, — со всей теплотой произнёс Войнич.

— До свидания, господин Войнич. До скорого, будем надеяться… — процедил сквозь зубы господин Уайт, приложив руку к виску, как капитан судна.