— Давай же сюда, приятель! Там и делить нечего!

— Это тебе так кажется. А впрочем — бери, пользуйся моей добротой, наслаждайся.

Шеххата быстро схватил протянутое ему стариком, запихнул в жилетный карман и успокоился. Переждав немного, он снова начал величать шейха Сейида. Завершив словесную подготовку, наш приятель подвинулся поближе к старику и вкрадчиво заговорил:

— Может быть, у тебя и имбирь есть?

На сей раз мрачный старик встрепенулся сильнее. Удивленно поднял брови, раскрыл глаза насколько хватило сил у век, потом прищурился и воскликнул:

— Что с тобой сегодня? Да ты никак не на похороны собрался, а на свадьбу? Никак зван куда?

— У меня веселье на целую ночь.

— С кем?

— С кем, с кем… С красивой женщиной! Сочной, сливочной!

— Довольно, заткнись! Ты всеядная свинья. Что ни проглотишь — переваришь. На вот, бери.

И снова старик полез за пазуху, вытащил небольшую круглую железную коробочку, похожую на табакерку, извлек оттуда малость черного вещества, похожего на ихтиоловую мазь, попытался спичкой уменьшить долю, но тут Шеххата схватил его за руку.

— Ты что делаешь?

Старик, или вернее говоря, ходячий склад наркотиков, презрительно посмотрел на соседа краем глаза и пробурчал:

— Никак, передумал? Имбиря уже не надо?

— Разве это имбирь? Давай сюда, старик, будь пощедрей! А то через два дня помрешь. Давай всю коробку! Не будь скрягой!

Шейх Сейид поленился начинать торг. Ему было легче отдать всю коробку, чем торговаться. Освободившись от товара, старик снова погрузился в дремоту.

Шеххата запрятал коробку туда же, куда и гашиш. Лицо его расплылось от удовольствия. Он забормотал про себя:

— Теперь только арака (восточной водки) не хватает.

Трамвай пересек квартал Омар-шах, миновал площадь аль-Сейида, приблизился к скотобойне. Когда подъехали к кварталу Абу Рейш, паломник Сурур крикнул:

— Пошли, слезаем! Отсюда проберемся проходными дворами.

Галдя, толкаясь и ругаясь, вся братия вывалилась из трамвая, пересекла улицу Тыби и двинулась по направлению к кварталу Фамм аль-Халиг. Но почему-то нигде не было признаков близких похорон. Ни тебе плача, ни причитаний. Шеххата забеспокоился:

— Где же это? Ничего не слышно.

— Теперь недалеко, — ответил Сурур.

— Кто-нибудь слышит плач? Может, он умер в одиночестве?

— Сказал! У него большая семья, куча денег.

— Значит, хорошо заплатят?

— Наверняка!

— Это самое главное. Эти похороны будут стоить четырех. Упокой его аллах, раз есть от него польза!

Вся ватага жаждущих углубилась в квартал Фамм аль-Халиг.

Сурур замедлил шаги, начал оглядываться. Кто-то спросил:

— Как называется эта улица?

— Вроде, Лимонадная.

— Давай удостоверимся.

Сурур подошел к женщине, продававшей моченые бобы. Она сидела в тени большого дерева.

— Эй, тетка, не знаешь, где Лимонадная улица?

— Какая улица?

— Лимонадная.

— Нет здесь такой улицы.

Сурур двинулся дальше, остальные за ним. Но женщина вернула их, крикнув:

— Есть Сахарно-лимонная улица.

Сурур радостно закричал:

— Она самая и есть!

— По-твоёму, Сахарно-лимонная улица и есть Лимонадная?

— А какая же? Не масляная. Если смешать сахар с лимоном, что получится, кроме лимонада?

Плотной толпой «благородные» двинулись дальше, ускоряя шаг. Не успели они подойти к Сахарно-лимонной улице, как услышали плач и стенания.

— То, что нам нужно, — заорал Сурур. — Ну-ка, разберитесь по порядку. Ты, Абид, забирай музыкантов и топай к воротам дома, чтобы, когда будут выносить гроб, они были рядом. Все остальные растянутся по тротуару. Быстрее! Только без разговоров и смешков! Все, приступаем к работе!

Вот и открылось место их «работы». Расцвеченные шатры, откуда раздавались рыдания и причитания на всю улицу, гроб, приготовленный к выносу, барашек, привязанный к воротам. Тут уже стояли могильщики, убиральщики. Вокруг — неподобающий случаю гвалт.

Процессия «благородных» быстро заняла нужную позицию, музыканты вышли вперед. По всему было видно — команда тренированная, опытная. Каждый занял привычное место без суеты и шума. От болтовни и шуток не осталось и следа, лица приняли постное выражение, на них обозначилась глубокая печаль, будто смерть этого человека для них огромное несчастье.