— Здесь лежат и мой дед, и дед Рамона, — задумчиво проговорил Фелисиано. — И тот и другой были небогатыми крестьянами, а воевали по разные стороны фронта...

Фелисиано рассказал, что во время гражданской войны часть крестьян и мелкой буржуазии была обманута реакцией и втянута в борьбу на стороне франкистов. Потом эти люди на собственной шкуре убедились, что не они победили в войне, а горстка монополистов и крупных землевладельцев. Но то обстоятельство, что они находились в рядах мятежников, создало пропасть между ними и честными тружениками Испании.

Дед Фелисиано погиб от пули в Университетском городке, защищая Мадрид, а дед Рамона подорвался на республиканской мине в горах Эстремадуры.

— Фелисиано, а можем мы проехать на места боев за Мадрид? — спрашиваю я.

— Можем! И еще как можем! — горячо отзывается он. — Мы с Рамоном так и планировали.

...Мне тогда было примерно столько же, сколько родителям Фелисиано — Родриго и Каталине. Из черных тарелок репродукторов сыпался на нас рокочущий град незнакомых названий — Бильбао, Теруэль, Гвадалахара, Сьерра-де-Гвадаррама, Герника. Плакали первые сироты и вдовы: отец Витальки из параллельного класса, летчик, не вернулся домой — он погиб, «выполняя задание командования».

Мы знали или догадывались — это Испания! Наши отцы и старшие братья тогда впервые вступили в вооруженную борьбу с фашизмом, закончившуюся в сорок пятом на земле гитлеровского рейха. Мы носили похожие на пилотки остроносые испанские шапочки с кисточками спереди и, подняв сжатые кулаки, скандировали «но па-саран!» на пионерских сборах. А потом приехали дети республиканцев. Вместе с ними отдыхали и закалялись мы в пионерских лагерях. «Это не маргарин!» — говорили маленькие испанцы друг другу, уписывая пышные булочки со сливочным маслом.

А Мадрид истекал кровью под бомбами, в его предместья рвались итальянские танки, присланные дуче Муссолини.

Память сердца — вот что такое Мадрид!

И когда Фелисиано с Рамоном, стоя на асфальте забравшегося в горные выси шоссе, показывали мне места, где проходили рубежи обороны защитников Мадрида, я смотрел на чаши озер, вобравших в себя синеву неба, на обрывы порыжевших скал и видел изрытые танковыми гусеницами поля, сожженные деревни и разрушенные города моей Родины...

Когда мы скатывались с горного плато в долину изнывающей от жажды реки Мансанарес, нас прижал к парапету выскочивший из-за поворота крытый зеленый грузовик со звездно-полосатым флажком, нарисованным на дверце кабины. Рамон резко, вывернул баранку, нажал на тормоз, колесо грузовика проскочило в нескольких сантиметрах от крошечного по сравнению с ним «фиата». Я не понял, что при этом воскликнул Рамон по-испански, но уверен, что слова его были достаточно выразительны. Когда он несколько успокоился, то рассказал — Фелисиано перевел,— что такие встречи на автострадах Испании бывают часто. Он работает в фирме, выпускающей оптические приборы, и нередко ездит на машине по стране, рекламируя продукцию. На юге, где еще со времен Франко — и с разрешения последнего — окопались американские военные базы, тяжелые зеленые машины со звездно-полосатыми флажками, ведомые порой вдребезги пьяными водителями, угорело носятся по трассам, наводя ужас на местных шоферов. Аварии случаются сплошь и рядом, но виновников обычно «не находят».

Я поинтересовался у Рамона, как испанцы относятся к присутствию на их земле заморской военщины.

— Так же, как и везде. Отрицательно, — коротко ответил он. — Вспомните хотя бы Паломарес...

Да, когда 8 Паломаресе много лет назад американский самолет потерял ядерное оружие, страна бурлила, бурлил весь мир. В Испании несколько военных баз США, и от каждой исходит такая же опасность.

Уже в Москве я узнал, что в июле этого года в Испании с успехом прошел традиционный ежегодный праздник Компартии Испании. Кульминацией его стала кампания по сбору подписей под петицией с требованием проведения референдума по вопросу принадлежности страны к НАТО. Семьдесят пять процентов испанцев выступают за выход страны из блока.

И еще одно недавнее сообщение. Муниципалитет города Леганес, расположенного к югу от Мадрида, объявил его зоной, свободной от ядерного оружия, и призвал муниципалитеты соседних городов присоединиться к этой инициативе.

...В столицу мы вернулись затемно. «Фиат», прошмыгнув между выстроившимися в ряд громадными фургонами-трейлерами, подкатил к скромному подъезду моей гостиницы. Переливались, гасли и снова вспыхивали рекламы, разгорались огни Мадрида.

Я знал, что там, за освещенными окнами, много людей, в сердцах которых неугасимым пламенем горит память республиканской Испании, память гражданской войны — первой кровавой схватки с фашизмом.

Память сердца — вот что такое Мадрид!

Мадрид — Москва Л. Троицкий, инженер-путеец

Г оворят: уронить можно не заметив, но, чтобы поднять, надо прежде увидеть. Справедливость этих слов я понял, когда руководил в Мончегорске школьным кружком художественного творчества. Ребята учились выпиливать, выжигать, расписывать, многие старались подражать мастерам народных промыслов, работая под Хохлому, Палех, грузинскую чеканку...