— Ну, вдруг это просто игра воображения, так сказать, плод фантазии. В смысле, когда представление заканчивается, нормальная женщина под простым русским именем Наташа берет авоську с картошкой и колбасой и идет домой кормить законного мужа.

— Клава, но мы проверили всех цирковых артисток, выступающих в номерах со змеями, — отозвался мой муж. — Не только имя Айшет не встречается ни в каком контексте, но даже ничего отдаленно похожего в цирковых труппах не обнаружилось!

Я терпеливо разъясняла свою идею:

— Вань, помнишь, как мы с тобой познакомились?

Он хмыкнул:

— Еще бы! Но при чем тут это?

— А вот при чем, — спокойно пояснила я. — Помнится, я тогда представилась тебе писательницей, а ты и вовсе заявил, что гражданин Франции! Люди не всегда говорят о себе правду при романтическом знакомстве, и, возможно, никакая она не циркачка, а почтенная замужняя дама, к примеру, которая захотела разнообразить свою жизнь. А потом у нее или интерес пропал, или просто стало страшно, как вы думаете?

— Интересная мысль, — Валентин Викторович закурил сигарету. — Но в таком случае мы ее не найдем никогда!

— А есть ли смысл искать? — Пренебрежительно возразил мой муж.

Я продолжала рассуждать:

— Олег мог ее выдумать. Чтобы казаться интереснее, как и говорили ребята. Этот шитый блестками бюстгальтер он легко мог купить на любом рынке и тут же попросить торговку сделать подпись. А среди торговок разнообразных Айшет может быть немало. Так же и с письмом — любую тетку попросил за десятку написать, и потом ходи и хвастайся. Нет, правда, может, это сам Олег? — Я смотрела на своих собеседников.

— Или не Олег, — вдруг сказал Валентин Викторович; он слушал меня все более внимательно, — Ведь, судя по штемпелю, ее письмо отправлено уже после смерти Кружкина. Допустим, она попросила кого–то бросить письмо в ящик в Волхове, этот кто–то задержался с отправкой, и так далее… Этим кем–то могла быть либо одна из рожениц, либо кто–то из персонала. Но мы всех там проверили, никто с Волховом не связан. И роженицы Айшет, равно как и какой–либо иной дамы восточного происхождения, в те дни в этой больнице не было. Тогда почему она указала на письме этот адрес?

— «От балды», — предположила я. — И потом, обратный адрес вовсе не указывает, что письмо непременно отправлено оттуда. Скорее всего, речь идет об алиби. Зуб даю, не была она и близко в этом роддоме и не собиралась, а просто написала этот адрес, потому что в роддоме куча женщин. Пока милиция проверит всех, пройдет время, к наша Айшет, или кто там скрывается под ее маской, благополучно исчезнет, и следствие останется у разбитого корыта!

Тут Валентин Викторович вскочил с места и порывисто расцеловал меня:

— Клавдия, это гениально! — Он повернулся к моему мужу, который пока не уловил новой идеи. — Кто скрывается под маской Айшет! Ее не существует в действительности! Это плод фантазии, и очень умной фантазии! — Повторял он уже произнесенные мною фразы. — Ложный след! Мы ведь уже знаем, что ему нужно было время! Совсем немного времени, чтобы исчезнуть! Вот он и выдумал эту Айшет, чтоб ему пусто было!

— Вы думаете, Айшет придумал Игорь? — Сообразила я.

— А кто еще? — Ответил генерал вопросом на вопрос. — Странно, что мы раньше до этого не додумались!

Параллельно Шестопалов опрашивал всех жителей поселка (пусть и из чистой формальности), кто где был прошлым вечером, чем занимался и кто может это подтвердить. И чуть не лишился дара речи, когда Инга, глядя ему в глаза темными выразительными очами, заявила, не дрогнув, что провела вечер у Тамары Семеновны, которая может подтвердить, что студентка ушла от нее только утром, а пришла аж в девять часов вечера. А ее интересный разговор с Любой начался в половине одиннадцатого. Честная камералка подтвердила, что Инга пришла к ней вечером — правда, она спала, но девушка разбудила ее, сказав, что в начале десятого спать еще рано, и они допоздна пили чай, говорили на разные темы и раскладывали пасьянс — любимые занятия Тамары Семеновны. Свой визит Инга объяснила нездоровьем (камералка считала себя травницей и от любой хвори готова была предложить чудодейственный чаек), а еще желанием погадать на картах, чему пожилая дама тоже была неплохо обучена. Заснули они, как говорила камералка, уже далеко заполночь — опасаясь, что по округе ходит убийца, девушка попросила разрешения остаться переночевать и долго мыла чашки и убирала со стола, когда хозяйка уже легла спать.

— Мерзавка! — Шипел Шестопалов. — И смотри–ка ты, играет внаглую! Нет, надо ее сажать!

Было понятно, что часы камералки сначала были переведены назад на полтора часа, необходимые Инге для поддержания алиби. А потом подведены обратно. Милиционеры, скрипя зубами, хотели сделать вид, что приняли утверждения девушки за чистую монету. Они руководствовались тем, что не ее арест был главной целью следствия в опасной игре с охотой «на живца». Однако прибывший из района прокурор рассудил иначе: