Немного успокаивало одно: вряд ли эта чувиха разглядела его в темноте. А Шнырь уже не поделится своими воспоминаниями. По крайней мере, на этом свете.

Федор свернул к обочине и остановился возле перехода. Мотор заглушил, но ключ из замка зажигания вынимать не стал. Возможно, кто-то захочет воспользоваться тачкой. А Федор не жадный, тем более что самому Шнырю эта машина больше не понадобится.

Но прежде чем вылезти, он достал с задней панели аптечку. Ее надо взять с собой. Йод, бинты наверняка в ней есть. И не придется топать в аптеку за необходимыми лекарствами.

На заднем сиденье лежала кожаная куртка. Федор взял и ее. Сразу определил, немного не по размеру, ведь Шнырь меньше ростом, и куртку возил скорее всего для того, чтобы не испачкать сиденье, когда занимался любовью в машине. Но Федор не побрезговал. Его пиджак с левого бока весь залит кровью, и щеголять в нем по улице уже не будешь. Любой постовой обратит внимание. Да и перед людьми стыдно.

Оставив машину, он побрел по улице, припоминая все те закоулки, через которые его вел старик. Бомжи уважительно называли того по отчеству – Дмитричем. Теперь Федору понадобится его помощь.

Пришлось побродить по закоулкам, прежде чем он нашел пятиэтажку.

Отыскав старый дом и поднявшись на четвертый этаж, Федор постучал в дверь. Шесть раз, как тогда Дмитрич. Услышал осторожные, крадущиеся шаги, а потом голос самого старика Дмитрича.

– Кто? – хрипловатым голосом спросонок спросил бомж.

Федор догадался, что поднял старика с лежанки.

– Открой, Дмитрич. Это я, – сказал Федор, чувствуя слабость в ногах.

Старик узнал его по голосу, отодвинул тяжелый засов. А как только Федор вошел, заорал в полумрак квартиры:

– Скорее ко мне!

Федор закрыл глаза. И, падая на пол, слышал топот ног по дощатому полу. Потом почувствовал, как его подняли и понесли в комнату, положили на старый промятый диван, на котором он спал в прошлый раз.

И тут же незнакомый грубоватый голос произнес:

– Посвети сюда. На рану.

– Мать твою ети, – изумился кто-то рядом. – Да он весь в крови. Куда ж вы его на постель-то? Обмыть бы сначала надо. Перепачкает все.

– А ну, тащите мне ведро с водой, – приказал кому-то Дмитрич.

Федор слышал голоса, но глаза открывать не хотел. Вместе с болью чувствовал адскую усталость. Хотелось забыть про все и заснуть.

Бомжи воспользовались принесенной аптечкой и после того, как смыли кровь с раны, оказали Федору необходимую помощь.

Старик Дмитрич проявил недюжинные способности медработника и умело наложил ему повязку, прикрепив ее к телу пластырем.

– Ничего. Дня через четыре подживет, – со знанием дела сказал старик, и никто из присутствующих бомжей не решился с ним спорить. – Рана пустяковая. А он молодой, здоровый.

На этот раз в квартире оказалось двенадцать бомжей и среди них три женщины. В отличие от мужиков, они страдали бессонницей. Сидели в кухне, плотно занавесив окно, чтобы их не обнаружили с улицы, пили водку и о чем-то разговаривали.

Открыв глаза, Федор слышал их негромкие голоса. Но прислушиваться к смыслу разговора не стал. Не его это дело. Своих проблем выше крыши. А женщинам да под водочку всегда есть о чем поболтать.

Вошел Дмитрич, сначала наклонился над Федором, посмотрел, убедившись, что тот не спит, сел рядом. Чтобы не будить спящих бомжей, прошептал:

– Не спится?

– Так, сначала вырубился, а теперь проснулся и заснуть не могу, – ответил шепотом Федор. Теперь, после оказанной помощи, боли почти не чувствовалось. Лишь незначительное жжение. Скорее всего от йода. Но его терпеть можно. Да к тому же в качестве обезболивающего ему поднесли целый стакан водки. И лекарство помогло.

Старик явно что-то хотел сообщить. Федор догадался и спросил:

– Что-то случилось?

Дмитрич махнул рукой, что, мол, тут может случиться. Не вытерпел и предложил:

– Не хотите послушать, что рассказывает наша Тамарка? Интереснейший случай. Уверяю, вас он заинтересует, – настаивал старик.

Федора с самого начала удивляла манера Дмитрича культурно выражаться и без мата, что заметно отличало его от остальных бомжей. Он, как и Федор, казался среди этого непромытого, рычащего друг на друга и гудящего сброда случайным человеком. Хотя считался у бомжей за главного. И его слово было тут законом.

– Тамарка вчера удрала из больницы. Знаете, что она рассказывает?