Не знаю, смогу ли я еще добраться до телефона? Как я смогу связаться с тобой?

Знаешь те ступеньки, которые ведут в цокольный этаж? Я оствлю эту дверь открытой, а скажу Tеодору… Хм! Я скажу ему, что у меня месячные. Он будет преувеличенно внимательным, но сам факт того, что он называет «женскими делами», выбивает его из колеи, он чувствует себя просто дураком и старается меня избегать в этот период.

Ты же знаешь, что любишь его, но это ты предпочитаешь держать в секрете, Касс. Поэтому ты и останешься с ним.

Вздор.

Но ты всегда почему-то любишь выставлять его самым большим дураком на свете.

Он такой и есть. Он думает, что в это время женщины на все способны, и поэтому не обратит ровным счетом никакого внимания, если я буду как-то странно себя вести. Я буду спускаться туда каждые пятнадцать минут, пока он не ляжет спать. Тогда я останусь там и буду ждать тебя, сколько потребуется.

Нет ничего темнее и опаснее, чем богатые дома без уличного освещения. Подростки, пробираясь кратчайшим путем через задние дворы, перелезая через заборы, падают в невидимые, отделанные черным мрамором, бассейны.

Я повернула на Хилл-роуд к дому Тиллотсонов и врезалась в сделанный в виде утки почтовый ящик.

Я внимательно оглядела Галле Хэвен. Лампа в одной из спален излучала золотистый свет. Если бы я смотрела фильм, то в этот момент одинокая скрипка должна была бы заиграть: «Нет другого в мире места, как родной твой дом». Но, если бы я представила себя, как глажу колючие щеки моих мальчиков или сижу перед потрескивающим в камине огнем и слушаю их ужасные группы, я бы так размякла, так растаяла, что не смогла бы пережить еще одну ночь.

Когда я вышла на подъездную дорогу, ведущую к дому Стефани, ветер утих, и стало слышно, как переговариваются полицейские в Галле Хэвене:

Эй! Джим, это ты?

Заткнись, черт возьми!

Я спряталась за ствол какого-то дерева и внимательно оглядела фасад дома Стефани, но не обнаружила никаких признаков того, что за ее домом следили: ни шагов, ни мелькающих огоньков фонарей. Дом, освещенный, прожекторами, казался совершенно плоским, куском декорации для какой-нибудь дорогостоящей постановки. Но тут до меня дошел приятный запах чего-то вкусного, яблочного и дом Стефани обрел реальность.

Внутри дома была включена только нижняя подсветка. По мере того, как передо мной стал вырисовываться весь дом, я разглядела оранжерею Стефани, которая была так ярко освещена, что могла бы служить танцевальной залой для Золушки. Как я могла не обратить на нее внимания?! Стекло сверкало, подобно бриллианту. Стефани находилась там и была поглощена своей работой.

Я подкралась поближе, перешагнув через трубы для полива растений. Прежде всего, — сказала я себе, женщина, посвятившая себя ухаживанию за цветами, приготовлению вкусной пищи, чтению книг и посещению оперы, занятиям с соседскими малышами не может не быть хорошим человеком. Она мне поверит. Она мне поможет.

С другой стороны, я держала ее мужа под дулом пистолета, я насильно заставила его быть со мной откровенным. Так что, может, ей и не нравится, что я обращаюсь к ней в трудную минуту.

На коленях я подползла к двери оранжереи и привстала, чтобы дотянуться до деревянной ручки двери: Послышался щелчок. Стефани подпрыгнула, как будто услышала сигнал тревоги. Я отскочила и бросилась на землю, моя голова была всего в нескольких футах от двери, когда дверь отворилась, я приподняла голову. Стефани посмотрела вокруг, но не смогла заметить меня.

— Рози, — прошептала она в ночь.

Искусственное солнце оранжереи освещало совершенный овал ее лица, на котором не было ни одной морщинки. Ее лицо было и милым и красивым одновременно. И если я правильно ее поняла, беспокоилась она не о себе, а именно обо мне.

— Эй! — в ее голосе чувствовалась напряженность. — Рози, это ты там?

С другой стороны, если бы она думала, что от меня может исходить угроза, при ней были ее садовые инструменты, помещавшиеся в необъятных карманах. А у меня был только игрушечный пистолет, которым я уже пугала ее мужа.

Но к тому времени, когда я, положив руки на колени, стала подниматься, Стефани была уже рядом, помогая мне встать.

— С тобой все в порядке? — спросила она.

Она была высокого роста и атлетического сложения, ее садовые инструменты находились как раз на уровне моего горла.

Ничего, — сказала я, отодвинувшись.

Что-нибудь не так?

Нет, ничего. Просто я не хочу стоять близко к двери, если ты не возражаешь, а то я буду так хорошо освещена, что полицейские разглядят меня за милю.