– Да, им кажется, что танцующие лебеди развращают молодежь. И что обтягивающие трико на них – это пародия и порнография. Что женщины и мужчины не должны быть настолько обнажены. А деревья настолько бутафорски оголены, как это бывает в театрах. Что, вообще, изображения творений Аллаха привлекают к себе душу и перекачивают в себя энергию реальных тварей. Но особенно это касается силы мужчин.

– Разве? – только и мог сказать Омар, недоуменно поведя плечами. – Абсурд, да и только.

– Да, чуть не забыла, – остановилась в дверях миловидная горничная, – яства второго полдника уже готовы.

– Сейчас подойду, спасибо, – вздохнул Омар, поглаживая себя по животу. К счастью, бытующее мнение, что на Востоке едят часто и помногу, подтверждалось. Место в разработанном с ланча и обеда желудке требовало заполнения. Как известно, свято место пусто быть не должно.

К полднику Омар спустился уже при полном параде. В хлопковых кремовых штанах, в хлопковых бежевых носках, в хлопковой же рубашке светло-лососевого цвета, в расшитых серебренной нитью рыжих туфлях и еще – с толстой книгой под мышкой и тяжелым фотоаппаратом через шею. После очередной трапезы Омар отправился в парк, посмотреть на лебедей, пофотографировать и почитать книгу в прохладе какого-нибудь каштана. Денег Омар решил с собой не брать, дабы не удариться в покупки безделиц.

А чтобы ничто уже не отвлекало Омар-бея от увлекательного чтения, он заказал легкий чечевичный суп с лимонным соком, салат из китайской капусты с турецким йогуртом и вишневый шербет с тертым грецким орехом.

Сразу после трапезы Омар из внутреннего дворика, где и располагалось летнее кафе, проследовал через парадный вход гостиничного дворца «Чайная роза», именуемого в Кашеваре караван-сараем, и очутился на широкой филателистской улице.

Вечерело. Козлиный пух усыпал землю, словно снег зимой в Тебризе или Мешхеде. Овец и коз со смешанной шерстью в Кашеваре стригут два раза в год – весной и осенью. По краям улицы, ведущей от скотных дворов, перед множеством книжных и антикварных лавок были выставлены стенды на длинных ногах с расписными открытками и марками. Издали марки и открытки походили на билеты, предлагаемые клоунами на ходулях на свои представления. А вблизи – на большие, цветные, с белыми оборочками снежинки.

Омар не выдержал и остановился возле видов европейских городов. Ему вдруг остро захотелось хоть на миг вновь оказаться в Петербурге, где он частенько смотрел на мир через падающие с неба снежинки и висячие сосульки. Взяв одну из марок со стенда, Омар поднес ее к глазу. Белая каемка-обод звякнула от прикосновения ногтя, глаз заслезился, а на реснице образовался иней.

– Господин, видно, интересуется марками? – подкрался к Омару сзади незнакомый человек в кавказском кепи.

– Да, немного.

– И что же вас больше всего привлекает в этих картинках? – Человек был щупленький, но с очень выразительным акцентом, который свойствен лазам, чеченцам, черкесам, абхазам, абызам, адыгам и другим лицам западной национальности.

– Так, все по мелочи. Ну, например, экзотические виды снежных вершин и долин.

– А господин знает, что в наше время небезопасно быть филателистом?

– Кое-что слышал, если вы имеете в виду сторонников Гураба-ходжи.

– И не только, – махнул рукой странный человек. – Скупка марок означает недоверие как к собственной валюте, так и к валютам зарубежных стран, а значит, преддверие страшного всеобщего катаклизма. Например, всемирного экономического кризиса и обесценивания всего и вся, кроме марок. В общем, марка, по мнению сторонников Гураба-ходжи, является предзнаменованием судного дня. Если, конечно, мировой экономический форум в Давосе не предпримет экстренных мер по спасению ситуации.

Но с другой стороны, марка является спасательным кругом в период полного хаоса и раздрая. Например, когда грянула Вторая мировая война, предприимчивые люди вложили все сбережения именно в марки. Так что настоятельно советую вам, – почти шепотом на ухо сказал филателист, – покупайте марки. Сами видите, времена сейчас настали неспокойные.

– Вы хотите сказать, что в Кашеваре могут возникнуть катаклизмы. Это как-то связано с грядущими выборами?

– Еще какие катаклизмы. Недаром город полнится слухами о покойном Буль-Буль Вали. А с марками вы всегда сможете спастись, отправив письмо с криком о помощи в ООН или другую международную гуманитарную организацию.

– Да ну?! – улыбнулся Омар.

– Кстати, меня зовут Фахад, и я могу вам рассказать не одну историю о Кашеваре. Хотите мою любимую про достопочтимого Ревеса Максута-пашу, известного еще как Александрийский Марко Поло, и его возлюбленную Жарият?

– Пожалуй. – Омар уже решил для себя, что в этом благословенном городе никогда нельзя отказываться от поучительных историй.

– Итак, – начал рассказ Фахад, – Ревес Максутпаша очень любил путешествовать с важными государственными заданиями и писать письма своей возлюбленной Жарият из дальних стран. Сначала его письма были полны нежного преклонения и трепетного обожания. Вязь письма, словно скрученная на бандеролях лента, связывала сердца двух друзей на расстоянии.

Эти легкие весточки и увесистые посылки приходили из далекого заснеженного Чувашистана. Из знойного, полного ручейков голубого пота Судана. С берегов Нила, вода в который стекается по желобкам с крутого лба Эфиопских гор. И даже с географического перевертыша Нила – Идели, глубокое русло которого набирается из порогов перевертыша африканских гор. А говоря иначе, поднимается с подземных вершин ледников. Впрочем, не будем отвлекаться, ибо всех мест, в которых бывал Максут-паша, не перечислить и за год. Скажем лишь, что к письмам Максут-паша, как и положено, всегда приклеивал марочку с видов мест, откуда он писал.