– Единственное, что мне приходит в голову, – посмотрев внимательно на шахматы и прочитав стишок, изрек Иван, – это детская головоломка.

– Какая головоломка?

– Я думаю, фишки с конями – это кони, а фишки с коронами – это ферзи. И надо расставить на небе эти звезды так, чтобы ни один ферзь не находился в зоне поражения другого. Принцип такой – ферзь не может бить ферзя, а конь не только коня, но и ферзя. Потому что меньшая по номиналу фигура не должна поражать старшую. Видишь, и в задачнике, – стихи Иван назвал задачником, – то же самое написано:

– процитировал он на память.

– Как это? – Мне все еще не удавалось ухватить смысл игры.

– Ферзи не могут пересекаться ни по диагонали, ни по вертикали, ни по горизонтали, – терпеливо пояснял Иван. – А кони не могут вообще нападать ни на одну фигуру, кроме этой точки.

– Так тебе и надо расставить эти фигурки. Чтобы ни один ферзь не бил другого.

– А какой в этом смысл? – разочарованно спросил я, снова поражаясь цепкой шахматной памяти Ивана.

– Не знаю, – ухмыльнулся Иван. – Всего скорее, смысл философский. Каждая фигура стремится попасть в ферзи и готова драться за это. Или, например, ферзей тринадцать, а коней одиннадцать. Получается, что коней на всех не хватает, и два царевича вроде как и не царевичами получаются. Как делить-то будут? Попробуй раздели одиннадцать на тринадцать!

Иван явно издевался надо мной. Но я был не из тех, кто обижался и отступал.

– А при чем здесь точка? – допытывался я. – А шахматная доска с картой?

– Может, точка, которую нужно найти и которую охраняют четыре ферзя и бьет один конь, указывает на клад, – махнул Иван кисточкой. – Хотя этот вопрос не ко мне. Я только в шахматах, и то плохо, разбираюсь.

– Точно, – схватился я за голову, – это же карта, настоящая карта с реками, озерами, ущельями! И если найти точку, то можно отыскать и клад.

– Ой ли, – опять усмехнулся Иван. – Есть похожая детская головоломка с восемью ферзями и без коней. Я когда-то пытался ее решить и нашел девяносто два способа выставить так ферзей, чтобы они не угрожали друг другу. Так что точку найти тебе будет не так просто. Хотя, с другой стороны, фигур здесь больше, и по теории вероятностей вариантов должно быть меньше. Но и сама задача посложнее будет. Так что давай, дерзай, я в твои юные годы и не такие головоломки разгадывал.

– Вань, а ты не хочешь со мной помучиться? – пытался я завлечь старого гения к себе в союзники. – Найдем клад, пополам поделим!

– Нет, спасибо, – потешался Ваня, глядя на мой детский задор, – так искать клад – все равно что искать иголку в стоге сена. Единственное, что можно найти по этим координатам, – это стог сена, то есть саму гору или гряду гор.

– Да, – разочаровался я, – жаль!

– И потом, – смеясь, подытожил Ваня, – я свой клад уже нашел в самой игре и жизни. А ты давай, дерзай, ставь новые задачи и цели. На то она и молодость.

Что называется, если бы молодость знала, а старость могла. На том и расстались.

– А что является моим кладом? – думал я, возвращаясь домой с полудрагоценными фишками. – Хватит ли мне смелости найти его и мудрости – не потерять?

И тут, словно разом отвечая на все мои вопросы, позвонила Катя.

– Извини, – сказала она, – не могла взять трубку, потому что была на лекциях. Давай, если хочешь, встретимся завтра, после лекций.

– Давай, – подпрыгнул я посреди улицы, как отвязанный конь, тут же простив Кате все.

Сбежав из холодного парка, Омар пошел в старый город с его глинобитными домами и узкими улочками, бесчисленными караван-сараями и полуразрушенными банями, мечетями и медресе, мавзолеями и грандиозным базаром, что представлял собой обширный квартал сросшихся за века под одной крышей торговых рядов.

Масляные коптилки и круглые дырки бойниц в сводах вместо окон придавали этому городу в городе таинственно-мрачный антураж. Базарная площадь перед рынком, напротив, в это вечернее время вся сверкала огнями, словно созвездьями самоцветов. Свет неона умножался, отражаясь в золоте и каменьях.