Конечно, основа подобных суждений об инфантильности большинства людей — позднейшие жизненные наблюдения, а тогда, в юношеские годы, меня взбудоражила оценка книги как важной для будущего человечества. И еще признание издателя, что кто-то отшвырнет в гневе книгу, но кто-то проникнется убежденностью, что нужно не гневаться, а серьезно изучать приведенные в Тибетском евангелии фактические данные о неизвестном периоде жизни Иисуса Христа.

Будь я истинно верующим, возможно, отбросил бы книжку, но я пошел по пути поиска истины. Более пятидесяти лет мне понадобилось, чтобы я счел возможным поделиться с людьми тем, в чем вполне убедился сам.

И дело в том, что теологи, биографы Иисуса, так называемые христологи, в произведениях своих вращаются в основном по одному кругу: историчен ли Иисус, человеческая ли его суть или божественная, да ведут еще жаркие споры об авторстве четырех Евангелий, о соответствии или не соответствии их исторической правде. Все это, как мне думается, имеет определенный смысл, однако здесь возникает вопрос: сопоставимы ли идеология и история? И вообще, какой может быть разговор об историчности, когда жизнь Иисуса освещена лишь в мизерной ее части.

Не вступая в полемику ни с одной из противостоящих сторон, я постарался создать правдивое целое из деталей, которые сами по себе правдивы лишь отчасти. Но в истории, признаемся самим себе, не бывает совершенно достоверных подробностей, хотя именно подробности имеют в понимании истории огромное значение.

Не бывает в истории и безупречных героев, ибо безупречен только созерцатель, не пытающийся хоть что-то изменить. Кто мечтает лишь найти истину, не заботясь вовсе о ее торжестве, о ее влиянии на жизнь, на ее практическую ценность. Кто же борется за свои идеи, тот непременно упречен.

Вот этого многие не хотят признавать. Одни видят в Иисусе только мудреца, другие — лишь философа, третьи — моралиста, четвертые — святого; в нем, однако, было всего в достатке. Он могуч творчеством, однако у него имелось не только великое, а и, как у каждого из нас, мелкое, достойное упреков и даже осуждения. Он был не реформатор, а создатель новой религии. И то, что не все, о чем он проповедовал, о чем мечтал и за что боролся, исполнилось — вина не его.

Вина времени и, главное, амбиций людских. Об этом мое слово. Итак…

Миновало уже несколько месяцев после Первого Собора Великих Посвященных, которые съехались на него сюда, в Эдесу, из Египта, Индии, Израиля и со всей Месопотамии. Своим первым решением они разослали во все страны волхвов и жрецов, чтобы те выяснили, где может родиться младенец царских кровей в тот самый день, когда Солнце и звезды на небе расположатся так, как располагались они в день рождения Гора. Посланцы возвращались, не принося нужных сведений. Из Ассирии. Из земли Мушки. Из земли Куттухи. Из земли Шереше. Из Армении… Осталась одна надежда — Израиль.

Великие Посвященные молились Творцу Всего Сущего, дабы свершил он чудо ради спасения рода человеческого. Каждый, конечно же, на свой манер, по своим канонам, но все просили Всевышнего об одном и том же. А подкреплялось это единодушие совместным омовением в реке Дайсан, если она вдруг не пересыхала, что бывало довольно часто. Но чаще всего омовения совершались в неиссякаемых источниках в пещере под горой, у подножия которой и стоял с незапамятных времен Храм бога Сина — бога Луны.

Трапезы Великих Посвященных тоже были общими.

Много времени они проводили на берегу то озерца Авраама, то озерца Зульхи в долгих беседах, подкармливая одновременно божественных карпов, неповоротливых от ожирения и непомерной величины: карпов здесь почитали священными и неприкосновенными.

Вот, наконец, прибыли Посвященные из Израиля. Точнее — из Галилеи. Глава Сарманского братства, по праву хозяина встретив их, уединился с ними в своих апартаментах. Выслушав, объявил:

— Поведаете Собору Великих Мудрых после двухдневного отдыха. Подготовьтесь доложить коротко и полно.

А на очередной совместной трапезе он сказал собратьям лишь о том, что вернулись посланные в Израиль с доброй вестью.

— Собираемся в пещере Авраама через два дня.

В назначенный день и час Великие Посвященные сошлись в той же пещере, где проходил их Первый Собор. По преданию, в этой глухой пещере родился Авраам. Никто не мог толком объяснить, почему именно здесь прошли роды впоследствии отмеченного Богом, в предание просто верили, не вдаваясь в детали, и пещеру называли Авраамовой. Входили Великие Посвященные в нее поодиночке после наступления темноты, и никто не освещал им путь. Когда же собрались все, у входа осталась сторожить тайну Собора тройка Посвященных, коей было велено никого не подпускать даже близко к пещере.