Иисус тем временем продолжал:

— Истинно говорю тебе: исцелишься, если уверуешь в меня.

Пауза. Долгая. Иисус вновь:

— Господь не дал мне силы для маловеров. Только для искренне уверовавших в меня. Как имя твое?

— Имя мое — Симон. Из Вифании, — взволнованно ответил прокаженный и пал на колени. — Уверую! Всем сердцем! Всей душой своей! Сотвори чудо! Исцели!

Иисус возложил руки прокаженному на голову и произнес торжественно:

— Благословляю тебя и отпускаю тебе грехи перед Господом, покаравшим тебя.

Возроптали саддукеи. Только им, считавшим себя единоправными священнослужителями со времен Давида, свершать таинство отпущения грехов; их поддерживали фарисеи, тоже считавшие возможным отпускать грехи только при всесожжении жертвы. Самый старший по возрасту из них выступил вперед.

— В каком завете Моисея дано право отпускать грехи не священнослужителям?! И вне Храма Иерусалимского?! Ты кощунствуешь! Тебя стоит побить камнями!

— Я — Сын Человеческий. Благословлен Господом. Но если вы считаете меня неправым, я скажу так: встань и иди, Симон! Ты очищен!

И в самом деле, в один миг на теле прокаженного исчезли язвы, и он, вначале даже не поверив счастью, затем, осмотрев себя еще и еще раз, кинулся к воротам с радостными криками:

— Я исцелен! Я исцелен!

Иисус торжествовал, в то же время понимая, что не так-то просто сломить упрямство саддукеев и фарисеев. Они переглянулись, и тут же двое из них поспешили в город.

Значит, не закончилось испытание. А он, Иисус, напрягавший до предела свою волю, почувствовал сильную усталость и расслабление. На второе подобное исцеление ему, без нужного отдыха, не хватит сил.

«Нет! Нельзя отступать!»

Он сдавил себя в кулак и уверенно зашагал к воротам, вовсе не замечая ни саддукеев с фарисеями, расступившихся перед ним, ни толпы, почтительно склонившей головы.

Первые шаги за воротами. На пути сотник городовой стражи. Преклонил колено. В глазах же его насмешливое торжество. Предвкушение того, что он блестяще выполнит поручение фарисействующих законников. Взмолился:

— Яви милость. Дочь моя больше года не встает с постели. Расслаблена она. Исцели, молю тебя.

— Ты просишь, не веря в меня! — заговорил Иисус строго и громко, чтобы слышало его как можно больше людей, которые, взбудораженные криками исцеленного, высыпали любопытства ради встречать пророка-чудотворца, назвавшего себя Сыном Человеческим. — И все же я исполню твою просьбу, зная, что после этого ты уверуешь. Пойдем в твой дом.

— Мой дом не достоин твоего посещения. Я — идолопоклонник. Но если ты, Сын Человеческий, благословлен Господом, поступи так, как поступаю я: повелю стражнику, и он исполняет. Если на тебе промысел Господень, повели, и будет исполнено.

Плюнуть на сотника и его расслабленную дочь и растереть, а не слушать оскорбительные речи, но рядом, вот они, — саддукеи и фарисеи, которые на подобный его шаг рассчитывают, чтобы затем ославить его, наречь лжепророком; вокруг — множество народа, тут не до обид. Нужно собрать всю свою волю в единый луч и послать его в дом сотника, к ложу расслабленной девы.

Почувствовал удачу. Встала дева. Тогда он мысленно повелел ей: «Выйди из дома отца своего и приди сюда, пред очи его!»

А сотник уже с нескрываемым сарказмом:

— Господи, яви милость, исцели…

— Я — Сын Человеческий, благословенный Господом, исцелил твою дочь, — сдерживая все более растущую неприязнь к солдафону, тупо исполняющему приказ саддукеев и фарисеев, отвечал спокойно Иисус. — Скоро она поклонится тебе и мне. Тогда и ты, и она, уверуете в меня, а саддукеи и фарисеи будут посрамлены.

Толпа с восторгом встретила дочь сотника Сусанну, спешившую радостно к отцу своему, а когда она приблизилась к нему, сотник громогласно, как привык командовать подчиненными, повелел дочери:

— Облобызай ступни великого, отмеченного Господом, — затем Иисусу, поднявшему Сусанну, которая с великим благоговением начала было исполнять повеление отца: — Я уверовал в тебя всем сердцем. Не осуждай строго мои действия, ибо до сей минуты я был маловером-язычником.

Он преклонил колено перед Иисусом, толпа же, обнажив головы, склонила их ниц. Только расфуфыренные фарисеи и длиннополые саддукеи продолжали стоять с гордо выпяченными животами, словно не на их головы пал позор, а на голову Иисуса.