Не легко. Но это хорошая разминка перед предстоящими диспутами в Иерусалимском храме.

Начать Иисус решил с Капернаума. Войти в город без лишней огласки и остановиться в доме Симона и Андрея (они имели кроме дома у самой тони еще и до в Капернауме), где он уже останавливался не единожды и где его всегда встречали с радостью и почтением. Часть же учеников он разместил у Заведея, отца Иоанна и Иакова. До субботы оставалось несколько дней, и Иисус посвятил их повторению Священного Писания, отменив даже ежевечерние беседы с учениками своими.

Вот и суббота. Горожане потянулись к синагоге. Иисус не торопился смешаться с толпой. Он уже послал Симона к председателю с просьбой предоставить ему кафедру и получил на это согласие, поэтому он посчитал лучшим появиться в синагоге тогда, когда почти все будут в сборе. Появиться в сопровождении своих учеников.

Что определено для чтения в эту субботу, он знал и увидел в этом знамение: читать предстояло об исходе Израиля из Египта и о завете Моисея с Господом на горе Синай, — именно то, что еще в детстве потрясло его и вызвало неприятие обмана и жестокости, какие тогда свершались по повелению Господа; и он был уверен, что, не обидев твердых почитателей Закона, направит их мысли к вере любви, а не вере покорности и страха.

Читая повеление Яхве выпросить якобы лишь для праздников драгоценности у соседей-египтян, Иисус в мыслях переносился к объяснению матерью этого обмана тем, что первый Завет не имел в себе запрета на обман, тем более на обман людей из народа неизбранного. Не прекращая чтения, Иисус как бы вторым планом воспроизводил услышанное тогда от матери: не поклоняйся иному богу; не делай себе литых богов; все первородное принадлежит мне; шесть дней работай, а в седьмой день отдыхай; праздник опресноков соблюдай в месяц, когда заколосится хлеб; соблюдай праздник седьмиц, праздник первых плодов пшеничной жатвы и праздник собирания плодов в конце года; не изливай крови жертвы моей на квасной хлеб; тук от праздничной жертвы моей не должен оставаться нею ночь до утра: самые первые плоды земли твоей принести в дом господа твоего; не вари козленка в молоке матери его.

«Обязательно кто-то вспомнит о Завете на скрижалях, возражая мне».

Закончив читать и сделав небольшую паузу, чтобы отдать Священное Писание гаццану и определить, с чего начать свою проповедь-гафтара, подумавши, начал с вопроса:

— Кто считает, что Завет Господа «не обмани ближнего своего» не надлежит исполнять свято? Верно, никто. Но сам Яхве повелел обманным словом завладеть богатством египтян, с которыми жили евреи в близком соседстве.

Возражение ожидаемое. И что прозвучит оно из уст перворядных, тоже не сюрприз.

— Идолопоклонники-многобожники — не ближние избранному Господом нашим народу.

— Отруби себе палец, — с усмешкой ответил Иисус. — Большой ли, указательный или мизинец — одинаково больно. Как пальцы рук твоих тебе, так и Отцу Небесному народы все, им созданные.

Одобрительный говорок на средних и дальних рядах. Иисус, воспользовавшись этим, вновь начал с вопроса:

— Кто скажет, что завет Господа «не убей» не надлежит исполнять свято? Тоже — никто. Отчего же Моисей передал сынам Левиным слово Яхве: «так говорит Господь Бог Израилев: возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. И сделали сыны Левины по слову Моисея: и пало в тот день народа около трех тысяч человек».

— Господь народа Израиля сам ведает, что творит! — гневно возразил один из перворядных, но Иисус, будто не услышав реплики, продолжал свое слово, идя к главному, им намеченному.

— Но не те три тысячи главные виновники, а Аарон, брат Моисеев. Он потатчик. Но он остался безнаказан. Более того — возвысился. Как и в Египте по упрямству фараона страдал весь народ египетский, а не фараон…

— Богохульство! Сколько страдал Израиль за непочтение к Заветам Господа нашего, к Закону, оставленному Моисеем?! И сегодня мы далеко не в фаворе. Сколько можно?!

Шумок по рядам явно не в пользу Иисуса, он, однако же, был готов к этому.

— Не Закон осуждаю я, но проповедую его. Истинно говорю вам. Только мне лично по душе Господь наш, о котором пророк Неемия сказал: «Ты Бог, любящий прощать, благий и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый…». Мне больше по душе тот Господь, который, вразумляя Иону, пожалевшего растение, наставлял его: «Ты пожалел растение, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало. Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличать правой руки от левой, и множество скота?»

— Но если Господь любит, он испытывает. Как с Иовом. А тот, кто как Иов останется верным Господу в трудный час, тому возвратится сторицей. Это нам, грешным рабам Господа, не стоит забывать.

— Легко вам, перворядным, говорить об испытании Иова Господом, как о благе. Легко было и друзьям Иова Елифазу Феманитянину, Вилдаду Савхеянину и Софару Наамитянину утешать несчастного, ибо они сами не потеряли того, что имели. Каково же было самому Иову? Вот его слова кои сохранило Священное Писание: «Погибни тот день, в котором я родился, и ночь, в которую сказано: „Зачался человек!“ День тот да будет темью; да не взыщет его Бог свыше, да не воссияет над ним свет! Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя! Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, как выпал из чрева?» Не скажет ли кто из вас этого же, когда потеряет он семью и богатство свое, покроется проказой? А ни один из вас, сидящих в первом ряду, не равен по благочестию, по милосердию своему Иову. Легко судить, не испытав подобного на себе.