Собрание сочинений в одном томе
вернуться

Высоцкий Владимир Семенович
Шрифт:

«Мао Цзедун — большой шалун…»

Мао Цзедун — большой шалун — Он до сих пор не прочь кого-нибудь потискать, — Заметив слабину, меняет враз жену, — И вот недавно докатился до артистки. Он маху дал — он похудал: У ней открылся темперамент слишком бурный, — Не баба — зверь, — она теперь Вершит делами «революции культурной». А ну-ка встань, Цин Цзянь, а ну Талмуд достань, — Уже трепещут мужнины враги! Уже видать концы — жена Лю Шаоци Сломала две свои собачие ноги. А кто не чтит цитат, тот — ренегат и гад, — Тому на задницы наклеим дацзыбао! Кто с Мао вступит в спор, тому дадут отпор Его супруга вместе с другом Линем Бяо. А кто не верит нам, тот — негодяй и хам, А кто не верит нам, тот — прихвостень и плакса. Марксизм для нас — азы, ведь Маркс не плыл в Янцзы, — Китаец Мао раздолбал еврея Маркса! 1967

«От скушных шаб'aшей…»

От скушных шаб'aшей Смертельно уставши, Две ведьмы идут и беседу ведут: «Ну что ты, брат-ведьма, Пойтить посмотреть бы, Как в городе наши живут! Как все изменилось! Уже развалилось Подножие Лысой горы. И молодцы вроде Давно не заходят — Остались одни упыри…» Спросил у них леший: «Вы камо грядеши?» «Намылились в город — у нас ведь тоска». «Ах, гнусные бабы! Да взяли хотя бы С собою меня, старика». Ругая друг дружку, Взошли на опушку. Навстречу попался им враг-вурдалак. Он скверно ругался, Он к им увязался, Кричал, будто знает, что как. Те к лешему: как он? «Возьмем вурдалака! Но кровь не сосать и прилично вести!» Тот малость покрякал, Клыки свои спрятал — Красавчиком стал, — хочь крести. Освоились быстро, — Под видом туристов Поели-попили в кафе «Гранд-отель». Но леший поганил Своими ногами — И их попросили оттель. Пока леший брился, Упырь испарился, — И леший доверчивость проклял свою. И ведьмы пошлялись — И тоже смотались, Освоившись в этом раю. И наверняка ведь Прельстили бег'a ведьм: Там много орут, и азарт на бегах, — И там проиграли Ни много ни мало — Три тысячи в новых деньгах. Намокший, поблекший, Насупился леший, Но вспомнил, что здесь его друг, домовой, — Он начал стучаться: «Где друг, домочадцы?!» А те отвечают: «Запой». Пока ведьмы выли И все просадили, Пока леший пил-надирался в кафе, — Найдя себе вдовушку, Выпив ей кровушку, Спал вурдалак на софе. 1967

НЕВИДИМКА

Сижу ли я, пишу ли я, пью кофе или чай, Приходит ли знакомая блондинка — Я чувствую, что на меня глядит соглядат'aй, Но только не простой, а — невидимка. Иногда срываюсь с места Будто тронутый я, До сих пор моя невеста — Мной не тронутая! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну а что другое, если — Мы стесняемся при ём. Обидно мне, Досадно мне, — Ну ладно! Однажды выпиваю — да и кто сейчас не пьет! — Нейдет она: как рюмка — так в отрыжку, — Я чувствую — сидит, подлец, и выпитому счет Ведет в свою невидимую книжку. Иногда срываюсь с места Как напудренный я, До сих пор моя невеста — Целомудренная! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну а что другое, если — Мы стесняемся при ём. Обидно мне, Досадно мне, — Ну ладно! Я дергался, я нервничал — на выдумки пошел: Вот лягу спать и подымаю храп; ну, Коньяк открытый ставлю и — закусочки на стол, — Вот сядет он — тут я его и хапну! Иногда срываюсь с места Будто тронутый я, До сих пор моя невеста — Мной не тронутая! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну а что другое, если — Мы стесняемся при ём. Обидно мне, Досадно мне, — Ну ладно! К тому ж он мне вредит, — да вот не дале как вчера — Поймаю, так убью его на месте! — Сижу, а мой партнер подряд играет «мизер'a», А у меня «гора» — три тыщи двести. Побледнев, срываюсь с места Как напудренный я, До сих пор моя невеста — Целомудренная! Про погоду мы с невестой Ночью диспуты ведем, Ну а что другое, если — Мы стесняемся при ём. Обидно мне, Досадно мне, — Ну ладно! А вот он мне недавно на работу написал Чудовищно тупую анонимку, — Начальник прочитал, мне показал, — а я узнал По почерку — родную невидимку. Оказалась невидимкой — Нет, не тронутый я — Эта самая блондинка, Мной не тронутая! Эта самая блондинка… У меня весь лоб горит! Я спросил: «Зачем ты, Нинка?» «Чтоб женился», — говорит. Обидно мне, Досадно мне, — Ну ладно! 1967

ПЕСНЯ ПРО ПЛОТНИКА ИОСИФА, ДЕВУ МАРИЮ, СВЯТОГО ДУХА И НЕПОРОЧНОЕ ЗАЧАТЬЕ

Возвращаюся с работы, Рашпиль ставлю у стены, — Вдруг в окно порхает кто-то Из постели от жены! Я, конечно, вопрошаю: «Кто такой?» А она мне отвечает: «Дух Святой!» Ох, я встречу того Духа — Ох, отмечу его в ухо! Дух он тоже Духу рознь: Коль Святой — так Машку брось! Хочь ты — кровь голубая, Хочь ты — белая кость, — Вот родится Он, и знаю — Не пожалует Христос! Машка — вредная натура — Так и лезет на скандал, — Разобиделася, дура: Вроде, значит, помешал! Я сперва-сначала с лаской: То да сё… А она — к стене с опаской: «Нет, и всё!» Я тогда цежу сквозь зубы, Но уже, конечно, грубо: «Хочь он возрастом и древний, Хочь годов ему тыщ шесть, — У него в любой деревне Две-три бабы точно есть!» Я — к Марии с предложеньем, — Я на выдумки мастак! — Мол, в другое воскресенье Ты, Мария, сделай так: Я потопаю под утро — Мол, пошел, — А ты прими его как будто, Хорошо? Ты накрой его периной — И запой, — тут я с дубиной! Он — крылом, а я — колом, Он — псалом, а я — кайлом! Тут, конечно, он сдается — Честь Марии спасена, — Потому что, мне сдается, Этот Ангел — Сатана! …Вот влетаю с криком, с древом, Весь в надежде на испуг… Машка плачет. «Машка, где он?» «Улетел, желанный Дух!» «Как же это, я не знаю, Как успел?» «Да вот так вот, — отвечает, — Улетел! Он псалом мне прочитал И крылом пощекотал…» «Ты шутить с живым-то мужем! Ах ты скверная жена!..» Я взмахнул своим оружьем… Смейся, смейся, Сатана! 1967

ДАЙТЕ СОБАКАМ МЯСА

Дайте собакам мяса — Может, они подерутся. Дайте похмельным кваса — Авось они перебьются. Чтоб не жиреть воронам, Ставьте побольше пугал. Чтобы любить, влюбленным Дайте укромный угол. В землю бросайте зерна — Может, появятся всходы. Ладно, я буду покорным — Дайте же мне свободу! Псам мясные ошметки Дали — а псы не подрались. Дали пьяницам водки — А они отказались. Люди ворон пугают — А воронье не боится. Пары соединяют — А им бы разъединиться. Лили на землю воду — Нету колосьев, — чудо! Мне вчера дали свободу — Что я с ней делать буду?! 1967

МОЯ ЦЫГАНСКАЯ

В сон мне — желтые огни, И хриплю во сне я: «Повремени, повремени — Утро мудренее!» Но и утром всё не так, Нет того веселья: Или куришь натощак, Или пьешь с похмелья. В кабаках — зеленый штоф, Белые салфетки, — Рай для нищих и шутов, Мне ж — как птице в клетке. В церкви — смрад и полумрак, Дьяки курят ладан… Нет, и в церкви всё не так, Всё не так, как надо! Я — на гору впопыхах, Чтоб чего не вышло, — На горе стоит ольха, Под горою — вишня. Хоть бы склон увить плющом — Мне б и то отрада, Хоть бы что-нибудь еще… Всё не так, как надо! Я — по полю вдоль реки: Света — тьма, нет Бога! В чистом поле — васильки, Дальняя дорога. Вдоль дороги — лес густой С бабами-ягами, А в конце дороги той — Плаха с топорами. Где-то кони пляшут в такт, Нехотя и плавно. Вдоль дороги всё не так, А в конце — подавно. И ни церковь, ни кабак — Ничего не свято! Нет, ребята, всё не так! Всё не так, ребята… Зима 1967/68

МАРШ АКВАЛАНГИСТОВ

Нас тянет на дно как балласты. Мы цепки, легки как фаланги, А ноги закованы в ласты, А наши тела — в акваланги. В пучину не просто полезли, Сжимаем до судорог скулы, Боимся кессонной болезни И, может, немного — акулы. Замучила жажда — воды бы! Красиво здесь — все это сказки, — Здесь лишь пучеглазые рыбы Глядят удивленно нам в маски. Понять ли лежащим в постели, Изведать ли ищущим брода?! Нам нужно добраться до цели, Где третий наш без кислорода! Мы плачем — пускай мы мужчины: Застрял он в пещере кораллов, — Как истинный рыцарь пучины, Он умер с открытым забралом. Пусть рок оказался живучей, — Он сделал что мог и что должен. Победу отпраздновал случай, — Ну что же, мы завтра продолжим! 1968

«На стол колоду, господа…»

«На стол колоду, господа, — Крапленая колода! Он подменил ее». — «Когда?» «Барон, вы пили воду… Валет наколот, так и есть! Барон, ваш долг погашен! Вы проходимец, ваша честь, — И я к услугам вашим! Что? Я не слышу ваш апарт… О нет, так не годится!» …А в это время Бонапарт Переходил границу. «Закончить не смогли вы кон — Верните бриллианты! А вы, барон, и вы, виконт, Пожалте в секунданты! Ответьте, если я не прав, — Но наперед все лживо! Итак, оружье ваше, граф?! За вами выбор — живо! Вы не получите инфаркт, Вам не попасть в больницу!» …А в это время Бонапарт Переходил границу. «Да полно, назначаю сам: На шпагах, пистолетах… Хотя сподручней было б вам — На дамских амулетах. Кинжал… — ах, если б вы смогли!.. — Я дрался им в походах! Но вы б, конечно, предпочли — На шулерских колодах! Вам скоро будет не до карт — Вам предстоит сразиться!» …А в это время Бонапарт Переходил границу. «Не поднимайте, ничего, — Я встану сам, сумею! Я снова вызову его, Пусть даже протрезвею. Барон, молчать! Виконт, не хнычь! Плевать, что тьма народу! Пусть он расскажет, старый хрыч, Чем он крапил колоду! Когда откроет тайну карт — Дуэль не состоится!» …А в это время Бонапарт Переходил границу. «А коль откажется сказать — Клянусь своей главою: Графиню можете считать Сегодня же вдовою. И хоть я шуток не терплю, Но я могу взбеситься, — Тогда я графу прострелю, Экскьюз ми, ягодицу!» Стоял июль, а может — март… Летели с юга птицы… А в это время Бонапарт Переходил границу. …«Ах, граф, прошу меня простить — Я вел себя бестактно, — Я в долг хотел у вас просить, Но не решился как-то. Хотел просить наедине — Мне н'a людях неловко — И вот пришлось затеять мне Дебош и потасовку. О да, я выпил целый штоф — И сразу вышел червой… Дурак?! Вот как! Что ж, я готов! Итак, ваш выстрел первый…» Стоял весенний месяц март, Летели с юга птицы… А в это время Бонапарт Переходил границу. 1968