Шрифт:
У входа стояла сонная бабушка, которая недобрым глазом покосилась на Петьку и буркнула:
— К окулисту я первая на запись.
К окулисту Петьке не надо было, так же как и ко всем другим врачам. Или стоит сходить, голову проверить? Может, заглянуть к окулисту? Пускай скажет, видел ли он девчонку, или все это был обман зрения.
Петька поднялся по ступенькам, подергал дверь.
— Заперто, заперто, — не отставала от него бабка. — В восемь откроют.
Петька вздохнул, потоптался на верхней ступеньке и забыл, как дышать.
На уровне его ботинок в нижний уголок двери был вставлен зеленый листок бумаги. Тетрадная обложка, сложенная вдвое.
Заранее предчувствуя что-то нехорошее, Петька наклонился. В листок была вложена какая-то картонка. Он цепко ухватился за находку, но картонка все равно выпала.
Это была фотография. Старая, затертая, кажется, даже покрытая пылью. На ней была запечатлена вчерашняя гостья из шкафа. Рыжие волосы, падающие на плечи, вздернутый нос, конопушки, разбежавшиеся по щекам, маленький подбородок, круглое лицо. Девчонка улыбалась, показывая миру все тридцать два зуба или сколько у нее их там было. Она щурила свои зеленые глаза и нагло скалилась неведомому фотографу.
На обороте уже знакомым почерком, корявым, с наклоном влево, было выведено:
Среди заброшенных бумаг, Покрытых тонким слоем пыли, Отыщешь карточку мою И вспомнишь, как дружили.А в нижнем правом углу, на месте, где обычно ставят подпись, снова был нарисован крест на холмике.
Глава 4
Тетрадка с зеленой обложкой
Следующий час просто выпал из Петькиной памяти. Может, он где-то ходил. Или так и простоял рядом с недоверчивой бабкой возле поликлиники.
Очнулся он около своей школы. Дверь только-только открыли. Петька добрел до нужного класса, сел за свою парту и вновь достал записку. Неведомая Вера смеялась, щуря на Петьку глаза. Ее взгляд словно гипнотизировал. Петька с трудом оторвался от фотографии и полез в портфель за учебниками.
Со всем этим нужно было что-то делать. Не сегодня, так завтра рыжая ведьма угробит его. Знать бы, за что! Он же девчонку не то что не обижал, в жизни не видел! Что она к нему привязалась?
По счастью, в портфеле нашелся учебник по математике и тетрадка… Только тетрадка была не целой. От зеленой обложки осталась половинка, та, где была таблица умножения.
— Ничего себе шкафчик! — присвистнул Петька. — Как ровно обложки рвет.
Он уже положил тетрадку на стол, когда заметил еще одну странность. В ней не было не только обложки, но и последней страницы. И не просто последней, а единственной чистой. Он ее запомнил еще вчера, когда сидел над несчастными землекопами и их работой. Он успел записать то, что дано и что надо найти. А потом его вызвали к доске.
«Дано» и «найти»…
Петька полез в карман. Там в целости и сохранности лежали две вчерашние записки. Одна из них была на листочке в клеточку, и на обороте было зачеркнуто начало задачи.
Петька приложил оторванный лист к линии разрыва. Все неровности совпали. Он взял зеленый листок, добытый сегодня утром из-под двери поликлиники, и перевернул его.
«Тетрадь по математике Петра Ткаченко, ученика 6 „Б“ класса школы № 344». Написано аккуратными круглыми буквами. Мама старалась.
Вот так.
Что обо всем этом думать, Петька не знал. Он просто сидел, соединяя и разъединяя линии разрыва.
Все совпадало. Все!
Еще вчера можно было отнекиваться и говорить, что в яму он свалился случайно, что аквариум упал сам по себе, что шкаф уже давно должен был завалиться, да все никак не решался это сделать. Но теперь — вот они, оторванные листочки! Не он же сам их отрывал и писал всякие пошлости.
«Котик лапку опустил в черные чернила…» Тьфу, гадость какая!
«Мы будем вместе…» На что она намекает? Она в Африке, что ли, сидит? Или в Антарктиде с пингвинами загорает?
Петька не знал. Петька ничего не знал, и это его сильно расстраивало. И больше всего его бесило, что даже спросить было не у кого.
Дверь класса хлопнула, и на пороге возникла фигура, по уши закутанная в шарф. Шапка прикрывала глаза, теплая меховая куртка топорщилась во все стороны.
Фигура уверенно пошла в сторону Петьки.
— А тебе-то что нужно? — завопил Петька, готовый от испуга забраться в злополучный шкаф с наглядными пособиями.
— Спокойно, — подняла руку фигура. — Свои.
С этими словами фигура стала разматывать шарф. Под шарфом оказалась шапка, надвинутая чуть ли не на нос, а когда и она была снята, перед растерянным Петькой предстал Гришка Полухин, красный как рак, но невероятно довольный собой.
— Ты откуда тут? — прошептал Петька, падая обратно на стул.
Но Гришке было не до ответа, он пыхтел над оставшейся амуницией — за шарфом и шапкой скинул куртку, потом душегрейку, потом кофту. Дальше еще виднелось два свитера и три рубашки.