Из первого отсека доложили о готовности торпедных аппаратов к выстрелу. Транспорт неторопливо вползает в окуляр, занимая все больше и больше места. Вот он строго на залповом пеленге. Звучит команда:

— Аппараты, пли!

Первая выпущенная торпеда прошла за кормой судна, но вторая попала в цель. Сильнейший взрыв потряс воздух. Водяные горы взметнулись ввысь. Пароход резко заваливается на правый борт и переворачивается, быстро уходя под воду.

— Товарищи! Транспорт противника водоизмещением около семи тысяч тонн затонул. Боевой счет открыт! — сообщение капитана прерывает негромкое, но четкое «Ура!» во всех отсеках.

Но все еще только начинается. В перископ видно, что кораблики, развернувшись строем фронта, идут в сторону лодки, время от времени сбрасывая глубинные бомбы.

— Погружение! Ложимся на грунт.

— Уйти пробовать не будем? — спокойно спрашивает старпом.

— Не успеем. Слишком близко.

— Пожалуй. Остается только ждать…

Лежка на грунте. Тяжело дышат подводники, стараясь поменьше двигаться и не шуметь. На поверхности зигзагами ходят катера, время от времени сбрасывая глубинки. Наблюдатели всматриваются в волны, надеясь увидеть всплывающие обломки русской подлодки.

А на подводной лодке вслушиваются в то удаляющийся, то приближающийся грохот взрывов бомб. И ждут, ждут, ждут. «Ждать и догонять — хуже нет», гласит одна мудрая народная пословица.

10 августа 1941 г. Центральный фронт

— Тихо, лейтенант! Слышите? — идущий рядом с лейтенантом Ершовым боец остановился и показал рукой куда-то в направлении юга.

— Как бы не артиллерия гремит, — прислушавшись, отметил Петр. — Вызови мне лейтенанта Полозова. Заодно подождем, что охранение доложит, — сказал он уже для себя и поднял вверх руку, передавая по цепочке сигнал остановиться. Бойцы, облегченно вздыхая, располагались около тропинки на отдых. Располагались, наученные горьким опытом, кто у дерева, кто за пнем или пригорком, чтобы в любой момент занять оборону и встретить противника огнем. Взвод Ершова, если посчитать, за время пути превратился фактически в два. Но и потери за это время были чуть ли не вдвое большими. Третий раз выходить из окружения — не шутка.

Полозов и посыльный от сержанта Васильева появились одновременно, так что пересказывать артиллеристу обстановку не пришлось. Да и долго обдумывать — тоже. Тыловая дорога рядом с фронтом, причем, судя по косвенным признакам, неподалеку наступают именно наши.

— Атакуем? — описание батареи из двух небольших пушек, ведущих огонь куда-то в восточном направлении, вдохновило потерявшего свои орудия лейтенанта-артиллериста.

— Подумать надо. — Ершову не хотелось рисковать, но и упускать такой шанс было жалко. Перехватить дорогу в тылу обороняющихся немцев и помочь нашему наступлению было бы хорошо, но вдруг наши не прорвутся. Это будет верная смерть. Противник не успокоится, пока не разблокирует тыловые коммуникации и не уничтожит все помехи снабжению. Но и просто отсидеться в лесу — не выход.

— Пойдем, посмотрим своими глазами, — говорит Ершов, — там и решим.

Через пару минут они с Полозовым по очереди разглядывают в бинокль позиции батареи полковых пушек. Туман уже растаял под напором солнца, и пасмурное утро сменилось уже ярким днем. В лучах летнего солнца хорошо видны две короткоствольные пушечки, вокруг которых суетятся артиллеристы. Пушчонки не реже десяти раз в минуту содрогаются, выбрасывая короткие снопики огня.

— Обстреливают наступающих, — замечает Полозов, — видишь, стреляют с максимальной скорострельностью. Заметил, как пушки заряжаются? Просто подымают казенную часть ствола.

— Меня куда более интересуют вот те две пулеметные точки и отделение пехоты, — невесело заметил Ершов. — А еще вон та колонна, с охраной из мотоциклистов.

Внимательно осмотревшись, Ершов наконец решает, как и в каком порядке атаковать, и вызывает всех бойцов на опушку. Пока идет подготовка к атаке, колонна вражеской мотопехоты скрывается за поворотом и через несколько минут сменяется колонной снабжения из десятка крытых брезентовыми тентами грузовиков.

— Обнаглели фрицы, — замечает кто-то из бойцов. — Воюют прямо с грузовиков.

— Ничего, сейчас мы им покажем, как надо, — оптимистично замечает сержант, готовя вторую связку гранат.

— Ну что, готовы? — Ершов внимательно оглядывает всех лежащих неподалеку. — Атакуем по команде, после моего выстрела!

Пока взвод неторопливо перемещался вдоль опушки к намеченному лейтенантом месту, первая колонна снабжения тоже скрылась, но зато шум боя явно приблизился.

Петр аккуратно выставил прицел на шестьсот метров и прицелился в командовавшего орудиями офицера. Выстрел! Переломившись в поясе, офицер падает.

— В атаку!

С грохотом рвутся брошенные гранаты, с той и с другой стороны практически одновременно бьют абсолютно одинаковые очереди пистолетов-пулеметов, резко хлопают винтовки, атакующие бойцы кричат что-то неразличимое. Пробежав десять метров, уцелевшие красноармейцы схватываются врукопашную с немцами. Несколько мгновений, наполненных матом, звуками ударов, выстрелами. Несколько мгновений между жизнью и смертью…

Ершов, застрелив из револьвера бежавшего навстречу немца, только что заколовшего одного из его бойцов, подбежал к пулеметному гнезду и разочарованно выругался. Граната, попав прямо в окоп, не только убила расчет, но и покорежила пулемет. А он так надеялся пополнить вооружение взвода.