«Но где наша не пропадала, рискнем. Пикирую следом и жду, когда он перейдет в набор высоты», — успевает подумать Николай, стремясь вывести самолет в двух сотнях метров, в глазах темнеет от перегрузок.

Немец вышел из пике метрах в тридцати и сразу на бреющем устремился на юг. Николай опять дает форсаж, тем более что его самолет находится выше и успевает обогнать разведчика. МиГ пересекает курс, «Юнкерс» ожидаемо отворачивает влево и набирает высоту примерно до полутора сотен метров. Догнав разведчик, Козлов нацеливает истребитель, чтобы ударить винтом по фюзеляжу. Удар, еще удар! Винт поврежден, самолет вибрирует, словно в лихорадке, но лезет вверх. Мотор остановился! Немец успел сманеврировать, и вместо фюзеляжа винт ударил по стабилизатору. Правую половину снес, фриц падает…

«Бедная машинка. Второй самолет, который я теряю при таране», — мелькает в голове Козлова мысль. Но задумываться некогда. Выпуск шасси. Ручку от себя. Заход на посадку. Поле вроде бы ровное, но Николай на всякий случай подтягивает и проверяет ремни. Касание! Удар! Еще удар! Самолет перевернуло. Николай теряет сознание…

«Больно как! Попробую открыть глаза. Что за черт? Кто это?»

— Вы… кто?

— Свои, свои, товарищ летчик. Колхозники. Видели мы, как вы в небе немца гоняли.

— Как… самолет?

— Развалился, товарищ летчик. Крылья в стороны, хвост отдельно.

— Черт! — и снова на Николая наваливается темнота.

18 января 1942 г. Протекторат Богемия и Моравия. г. Млада-Болеслав

Завод «Герман Геринг Верке», бывший «Лаурин-Клемент», бывший «Шкода», работал в прежнем режиме. Правда, рабочие в знак протеста против германской оккупации приходили на работу в черных рубашках, но качество и количество сборки танков ЛТ-38 от этого ничуть не страдали. Конечно, против большевистских Т-34 или КВ они выглядели довольно бледно, но пока в Красной Армии были машины вполне по зубам чешским легким танкам, например Т-26 и БТ. К тому же конструктора уже работали над новыми, усовершенствованными моделями. Работали старательно, словно эти танки должны были поступить на вооружение чехословацкой армии. Конечно, они не задерживались у кульманов допоздна и не сидели ночами, по-стахановски рассчитывая детали конструкций, как их коллеги из конструкторских бюро в Советском Союзе. Но и за восьмичасовой рабочий день можно было сделать многое для укрепления мощи военной машины Третьего Рейха.

Как всегда, из всякого правила были и исключения. Например, господин Кочек. Он никогда не отказывался от сверхурочных работ. Не задаром, конечно, что вы. Дополнительные деньги никогда лишними не бывают, не так ли, господа? Вот и сейчас, несмотря на окончание рабочей смены, он не спешит сворачивать свои бумаги.

— Вы, пан Густав, опять работаете сверхурочно? — иронично спросил сворачивающий и убирающий пачки чертежей и расчетов в стол Врочек, один из конструкторов группы разработки общей компоновки.

— Что поделаешь, пан Йозеф, того скудного жалованья, которое мы получаем, хватает не во всяких житейских обстоятельствах, — с жалобной миной ответил ему Кочек, словно не замечая неодобрительных взглядов коллег. Отвернувшись от собравшегося что-то сказать Врочека, он погладил кота, который всегда сопровождал его на работу и лежал на углу стола весь рабочий день.

Нахмуренные коллеги, стараясь обойти Кочека как можно дальше, обогнув столы и кульманы, покинули помещение, отведенное для группы. Заглянувший в комнату охранник, из немцев, увидев Кочека, проверил свой список и, удовлетворенно кивнув, прикрыл дверь.

Оставшись один, пан Кочек достал из тумбочки своего стола кружку и термос, пододвинул к себе поближе логарифмическую линейку и примерно полчаса с энтузиазмом что-то считал, занося результаты на бумагу. Допив чай, он аккуратно убрал термос, погладил кота и подошел к двери, прихватив с собой кружку. Пройдя по коридору до туалета, он аккуратно помыл кружку и вернулся в комнату. Внимательно вслушиваясь в звуки, доносящиеся из коридора, Густав столь же аккуратно отодвинул стоящий неподалеку стол и достал из-за него кожаный футляр.

Осторожно открыв дверь, Кочек проскользнул по тускло освещенному коридору к соседней двери и, осмотревшись, достал отмычку. Повозившись в замке, он открыл дверь и скрылся в темноте соседнего помещения. Если бы на окнах не было светомаскировки, ходящий по улице наряд охраны мог бы заметить свет настольной лампы, отражающийся в стеклах окон. Но окна были с немецкой педантичностью зашторены темной тканью, до следующего обхода охраны оставалось ровно сорок минут, поэтому никто не помешал Густаву Кочеку сфотографировать интересующие чертежи и документы.