Тёмно-синий забор — по прямому и строгому указанию Главы администрации Фрунзенского района — был заранее демонтирован и сложен аккуратными высокими стопками на берегу злосчастного пруда. А рядом со скромным строительным вагончиком гордо и независимо возвышалась солидная трибуна, сколоченная — со знанием дела — из толстых сосновых досок.

— Настоящее чудо современной архитектуры! — восторженно объявил дедок бомжеватого вида, шагавший рядом с Пашкой. — А как приятно пахнет свежей сосновой стружкой! Прелесть! Правда, майор?

— Правда. Прелесть…

Всё, вроде бы, шло нормально. Посты — и местные и районные — были дисциплинированно выставлены в нужных местах. Никаких эксцессов и происшествий не наблюдалось. Полицейские, лениво переминаясь с ноги на ногу, откровенно скучали. Граждане и гражданки, язвительно пересмеиваясь, беззаботно кучковались. Неправдоподобно-крупные и разлапистые снежинки опускались с неба.

Сомов заметил жену, бравшую интервью у какого-то худосочного очкастого субъекта в кожаной кепке, но подойти так и не решился, Александра фанатично обожала свою профессию и люто ненавидела, когда её — без веских на то причин — отвлекали от любимого дела.

— Павел Сергеевич! — позвал властный голос. — Господин майор! Подойди, пожалуйста, к нам.

Между строительным вагончиком и новёхонькой трибуной разместилась, тревожно шушукаясь между собой, стайка местных чиновников и депутатов. А команду «подойти» отдал ни кто иной, как Толстый бастард.

Пашка, ободряюще подмигнув на прощанье разговорчивому дедку, подошёл, вежливо поздоровался со всеми за руку, доложился, мол: — «Всё идёт по плану…», после чего спросил:

— А где подполковник Назаров?

— Пошёл нежных москвичей встречать, — презрительно поморщился Бокий. — Дабы — с непривычки — не затерялись в толпе. Народу нынче набежало — тысячи, наверное, три. Если не больше. Мест не хватает. Уже пару сотен обывателей, ни у кого не спрашивая разрешения, переместились на лёд замёрзшего пруда. Как бы, не дай Бог, не провалились… А в заявке значилось — полторы тысячи. Есть, конечно, формальный повод — отменить митинг. Но, честно говоря, боязно. Как бы купчинская революция, мать её, не началась. Да и разнообразной прессы прибыло — как собак нерезаных. Телевизионщики, мать их засранцев, всюду шастают…

— Россияне, земляки, проявляйте гражданскую сознательность! — долетел, усиленный мегафоном, голос лейтенанта Савченко. — Прекращайте распивать крепкие спиртные напитки в неположенных местах! Это является противозаконным!

В ответ на лейтенантский призыв раздался звонкий свист, сопровождаемый дружным улюлюканьем.

— До назначенного времени осталось примерно тридцать пять минут, — зябко передёрнул широкими плечами заместитель Главы районной Администрации по молодёжно-спортивной политике. — Но, честно говоря, как-то неуютно. Может, уже начнём?

— Неплохо было бы, — вздохнул Толстый бастард. — Но, к сожалению, нельзя. Велено дождаться московского депутата. Шеф чётко и однозначно сказал на вчерашнем совещании, мол: — «Без Митрофаненко, мать вашу, не начинайте…».

— А где он сам? В смысле, районный Глава?

— Умный. Напросился на экстренный приём к Губернатору. Теперь, ежели что, отмажется. Мол: — «Лично не присутствовал на гадком мероприятии. Был занят делами государственной важности…». И это, между нами девочками говоря, нормально. Для Главы района, я имею в виду.

— Господин Митрофаненко задерживается, — нейтрально зевнув, сообщил Сомов. — Я его, суку вальяжную, минут сорок пять тому назад видел возле метро «Купчино». Попивал, никуда не торопясь, испанское винишко в одном из заведений местного общепита. Видимо, жажда — в дороге дальней — замучила.

— В каком конкретно заведении?

— В «куриной» закусочной, работающей по тупым американским стандартам и калькам.

— Шалава наглая и отвязанная! — неожиданно разозлился Николай Фёдорович. — Опять взялась за старое? Вот, ужо, я ей устрою! Напомню — о печальной участи Дездемоны… Ладно, не будем ждать господина депутата. Начинаем прямо сейчас… Отставить возражения! Принимаю всю полноту ответственности на себя. За мной, господа и товарищи!

Но пройти на трибуну — с первой попытки — не получилось. Лысоватый матёрый мужик с китайским мегафоном в руках, сидящий на узкой лесенке, ведущей на помост, глядя на чиновников глазами серьёзного и несуетливого убийцы, заявил:

— Проход закрыт, уважаемые слуги российского народа. Придётся, однако, подождать.

— Что ты себе позволяешь, Антонов? — возмутился заместитель Главы районной Администрации по молодёжно-спортивной политике. — Мы будем вынуждены применить грубую физическую силу…