Все усилия воинов прерий были тщетны; в дыму они не могли разглядеть врага; их боевой клич не был слышен в грохоте сражения; снаряды, по мнению индейцев, падавшие с неба, поражали их повсюду. В конце концов незадачливые вояки залегли, присыпали себя землей и травой и, не двигаясь, дождались темноты.

А когда наступила ночь, краснокожие бесшумно прошли через спящий лагерь на поле битвы, скальпировали мертвых и раненых, как союзников, так и противников, и вернулись на свою сторону с жуткими трофеями. Вот так в первый и последний раз индейцы выступили в защиту рабовладения.

Назавтра солдаты похоронной команды увидели, как изуродованы жертвы сражения. Бойцы обеих воюющих сторон единодушно возмутились варварством этого войска. Генерал северян Кертис направил письмо Ван Дорну, и тому пришлось тотчас же избавиться от краснокожих волонтеров, чтобы избежать расправы над ними.

Пайк и Билл расстались с расшитыми мундирами, огромными саблями и шляпами, украшенными перьями. Пайк после войны был уволен в запас, а мистер Билл продолжал носить звание полковника. Сегодня он занимается нелегким трудом ковбоя, это вполне подходит для такой недюжинной натуры и прекрасно соответствует его независимому праву.

Назавтра, в назначенное время, то есть в полдень, полковник Билл был готов, и Андре с удовольствием отметил, что от краткого пребывания в армии южан техасец сохранил вполне военную пунктуальность. Всю ночь полковник провел за бутылкой, но утро посвятил поискам повозки, а также верховых и тягловых лошадей, которых выбирал очень придирчиво.

Андре абсолютно ничего не мог возразить и лишь подивился относительно умеренной цене. От гиганта, выбранного Фрике, полковник отказался: конь был с запалом, да еще с больными ногами. Для Фрике была приобретена прекрасная небольшая лошадка.

Тем временем Джим за ночь подлечился, выпив за четверых ковбоев, то есть за десятерых нормальных людей, собрал нескольких достойных парней, можно сказать, цвет не пристроенных к делу джентльменов, и привел их к Андре. Тот нанял шестерых на три месяца с условием безоговорочно подчиняться и индейцев зря не убивать.

Затем на повозку были загружены припасы: консервы, чай, сахар, виски, мука, сало, сухари, снаряжение для разбивки лагеря и кое-какая одежда для участников экспедиции. Это мероприятие, лихо проведенное нанятой командой, было закончено к ночи.

Поработали люди неплохо, к тому же им предстояло надолго забыть о шумных пирушках и горячительных напитках, поэтому Андре щедро угощал новых знакомых всю ночь, взяв с них твердое обещание, что завтра, через час после рассвета, все будут готовы к отъезду.

Слово, они сдержали, и в назначенное время небольшой отряд и повозка покидали город. Двух французов, ставших за эти дни любимцами Уоллулы, провожали на улицах настоящим шквалом криков «браво!» и «ура!».

Первый этап путешествия завершился километрах в сорока к северо-востоку от Уоллулы, приблизительно на полпути к Уайтсбергу. За день путешественники успели пройти заболоченные равнины, которые тянутся от места слияния Снейка с Колумбией, и разбили лагерь на заросшем травой холме. Дальше местность незаметно поднималась и, насколько хватало глаз, простирались необозримые прерии.

Утром охотники двинулись в путь и вскоре впервые встретили индейцев. Фрике, еще пребывавшему в плену старых представлений, трудно было вообразить, что перед ним те самые краснокожие, которые так вдохновляли английских, американских и французских романистов.

Не может быть! Эти обыденно безобразные люди с невыразительными, отупевшими лицами и есть потомки героев Купера, Майн Рида, Гюстава Эмара и Габриэля Ферри! [49] Эти мрачные оборванцы, завернутые в жалкие одеяла, в драных шляпах — бывшие хозяева великих прерий! Смелое Сердце, Ункас, Костал, Большой Змей — во что они превратились?!

Где мокасины [50] с искусной вышивкой, украшенные разноцветной бахромой и иглами дикобраза? Вместо них — отвратительные башмаки с оторванными подошвами, подвязанными веревкой. Вместо яркой раскраски, оригинальной и даже гармоничной, — толстый слой грязи. Не стало даже причесок, достойных скальпа, тех причесок, что украшались орлиными перьями и носились как знак воинской доблести, на страх врагам. Черные, длинные и жесткие волосы спадали прямыми прядями на щеки и затылок, лезли в глаза.

Парижанин был разочарован. Однако полковник Билл сообщил ему, что от обычая снимать скальпы с бледнолицых индейцы еще не отказались. Когда-то эта жуткая процедура завершала жестокие схватки между индейцами и белыми поселенцами. Теперь не то. Сегодня, если молодой индейский воин встретит в укромном месте ирландца-переселенца или мертвецки пьяного ковбоя, он вероломно снимает с него скальп. Правда, «где не опасен бой, там торжество бесславно» [51] . Тем не менее добытый обманом скальп приносит убийце уважение старших и восхищение молодых «скво». Но его вздернут на первом же дереве, если, под воздействием виски, он проболтается о своем подвиге кому-нибудь из белых.