— Ну, Нью-Йорк — не край земли, — в ее голосе не было веселья, — но не кажется ли тебе странным, что одновременно с вами на эту семью положило глаз еще одно чудовище?

— Это не совпадение.

Когда я рассказал Лекси об адвокате, ее лицо посерело. На этом прелестном лице отразилось чувство, которое я никак не ожидал увидеть, — ужас.

— Опиши его, — велела она.

— Он… огромный. Блондин с голубыми глазами. Он кажется старше, чем само время, — я пытался никак не выдать охвативший меня ужас, — он само зло. Он просто излучает тьму.

— Он… у него есть акцент? — Она спросила так, как будто было уверена в ответе.

— Да. Думаю, польский или русский. Он говорил что-то о ком-то по имени Клаус.

Лекси стукнула по столу снизу кулаком и огляделась.

— Кто это был, Лекси? — Мне необходимо было это знать. Если он хочет убить меня, если он убил Сазерлендов, я должен, по крайней мере, знать имя своего врага.

— Он упоминал Клауса? — Она разговаривала скорее со своим стаканом, чем со мной. — Все знают о нем. Это один из первых вампиров.

В ресторане повисла тишина, а газовые лампы замигали. Я схватил стакан.

— Он пришел прямо из ада. Все хорошее, все представления о морали, все, что удерживает тебя и меня — и даже Дамона — от превращения в безумное чудовище, — в нем нет ничего подобного, ничего человеческого. У него есть последователи, другие древние вампиры, выполняющие его приказы. Никто никогда не видел Клауса — или, во всяком случае, уже не сумел об этом рассказать.

Я осознавал полученную кошмарную информацию, обняв руками стакан:

— Это… создание сказало, что мы забрали Катерину.

Лекси побледнела:

— Если она была важна для Клауса, и он считает, что вы ответственны за ее смерть, у вас серьезные проблемы.

— Он говорил о проклятии. Не знаешь, что он имел в виду?

Лекси нахмурилась, забарабанила пальцами по столу:

— Проклятие? Многие вампиры считают свою судьбу проклятием, но я не представляю, что с этим могла сделать Катерина.

— Как ты думаешь, это он… сделал ее вампиром?

— Это неважно, — отмахнулась Лекси, — не имеет значения, как и почему он волнуется о ее судьбе, важно, что он это делает. У тебя есть своя жизнь, о которой тоже стоит побеспокоиться.

Я провел рукой по волосам. Снова Катерина нашла способ вмешаться в мою жизнь и внести в нее хаос. Я чувствовал вину за то, что с ней случилось, но винил ее за разрушение моей семьи и превращение моей жизни неизвестно во что.

Катерина просто была эгоисткой. Она играла со мной и с Дамоном, когда Дамон влюбился в нее, а я… ну, меня влекло к ней, и она ни разу не подумала о том, что это может быть опасно для нас. Мы умерли, наша дружба непоправимо пострадала, а создатель Катерины одержим мыслью о мести.

— Нужно избавиться от него.

Лекси покачала головой.

— Ты никогда не «избавишься» от кого-то столь древнего и могущественного, мой юный друг. Ты просто ребенок… а диета из грызунов и птиц вряд ли сделала тебя сильнее. Вы с братом не сможете победить его даже вдвоем. Я не смогу с ним справиться.

— Что тогда делать? — В моем голосе неожиданно прорезалась решимость. Я просто слишком долго позволял всем вокруг контролировать мою жизнь — Дамону с его глупыми планами, женитьбе… Пришло время действовать самому.

Лекси потерла виски:

— Лучшее, что ты можешь сделать сейчас, — выяснить его планы и держаться от него подальше. Тебе нужно прожить достаточно долго, чтобы узнать способ убить этого древнего вампира прежде, чем ему представится случай рассказать о тебе Клаусу.

Я кивнул, раздумывая:

— Нужно вернуться в особняк.

Лекси открыла рот, но я остановил ее:

— Знаю. Может быть, там остались какие-то следы.

Лекси выдвинула вперед подбородок:

— Я пойду с тобой. Мои чувства тоньше твоих.

— Чтобы почувствовать запах ада, не нужна особая тонкость чувств. Но за помощь буду благодарен.

Мы окликнули кэб — Лекси велела мне беречь силы для того, с чем мы можем столкнуться, — и вышли из него не заботясь об оплате. Это была жизнь Лекси, могущественной, но почти ничего не желающей. Ей не нужны были интриги и хитрые планы по добыванию богатства. Она могла заставить кого угодно выполнить любой приказ, и жизнь ее была восхитительно простой.