— Уверяю вас, — проговорил молодой человек, заканчивая рассказ, — во всем этом нет ни грамма вымысла…

— Я верю вам, — ответил доктор, — но позвольте мне задать вам один вопрос. Девушка в припадке сумасшествия говорила, что ее похитили и спрятали в каком-то доме?

— Точно так. И, скорее всего, именно там ее и отравили.

— Отравили? — переспросил господин Бонантейль.

Мнение, высказанное Сильвеном, как нельзя лучше согласовывалось с собственными наблюдениями доктора.

— А она не называла лиц, совершивших это преступление?

— Пока ни одного.

— Постарайтесь не удивляться моему вопросу и скажите, не встречали ли вы когда-нибудь в Клер-Фонтене или в Рамбуйе иностранцев — уроженцев Африки или Азии?

— Нет, никогда.

Все это время доктор вертел в руках последний номер газеты, который он взял со стола в приемной, и изредка кидал на него рассеянные взгляды. Вдруг он удивленно вскрикнул и бросился к окну. Опустив руку в карман, он вытащил из него очки, поспешно надел их и прочел вслух:

— Нана Солейль пропала! Похищена! Неужели это… Странно!.. Очень странно!

Удивление доктора Бонантейля было очень велико, когда он увидел это объявление в иллюстрированной газете. Господин Вильбруа приказал описать приметы пропавшей и напечатать ее портрет. И это был портрет женщины, которую доктор видел прошлой ночью в таинственном доме! Паком, до этой минуты спокойно лежавший у двери, вдруг подбежал к доктору. Собака тряслась всем телом и подпрыгивала.

— Ваша собака взбесилась! — воскликнул доктор.

— Как? Мой верный друг Паком? Взбесился? — Сильвен не верил своим ушам. — Боже, сохрани меня от нового несчастья!

Паком лег на пол, потом снова вскочил. Он тряс головой, словно желая избавиться от того, что жгло ему горло.

— Мою собаку отравили! — вскрикнул Сильвен.

— Отравили? — повторил доктор.

Сильвен бросился к собаке.

— Оставьте ее, я все понял! — вдруг сказал Бонантейль.

— Что? Что вы поняли?

— Вот, смотрите…

Доктор наклонился и поднял с пола кусочек бумаги. Рядом с ней лежали частицы черной коры манкона: господин Бонантейль случайно рассыпал их, когда доставал из кармана очки. Сильвен испуганно посмотрел на доктора.

— Это яд? Паком погиб!

— Может быть, его еще удастся спасти…

Собака стала спокойнее и стояла на месте, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Потом ее лапы подкосились, и она растянулась на ковре. Доктор Бонантейль поднял веки у животного и прокричал:

— Я не ошибся! Больше никаких сомнений!

— Доктор, — спросил Сильвен, — он будет жить?

— Думаю, что да. Но, как бы то ни было, этот факт должен положительно сказаться на нашей больной.

— Что вы имеете в виду?

— Пока не расспрашивайте меня ни о чем, идите к Аврилетте и запаситесь мужеством. Я обещаю вам сделать все возможное для той, которую вы поручили моим заботам.

— Я верю вам, доктор.

Сильвен, склонившись над Пакомом, по-прежнему лежавшим на полу без движения, хотел унести его собой.

— Не трогайте собаку, — остановил его доктор. — Она теперь принадлежит мне… по праву науки, — прибавил он с улыбкой. — Я надеюсь, что ее жизни ничто не угрожает. Идите, не бойтесь.

Сильвен вышел и в сопровождении одного из фельдшеров направился к комнате Аврилетты. Оставшись один, доктор позвонил слуге.

— Отнесите собаку в кабинет, — распорядился он, когда тот явился, — и скажите моему помощнику, что я жду его там.

Господин Бонантейль еще на несколько минут задержался в приемной и, снова взяв в руки иллюстрированную газету, проговорил:

— Нана Солейль! Никаких сомнений, это ее портрет! Подобное сходство — большая редкость, если не сказать, что вообще невозможно… Итак, молодая женщина, которую я видел в таинственном доме, была похищена, эта же пропала… Странное совпадение! К несчастью, я не могу определить, когда именно женщина впала в летаргию из-за отравления ядом, который уже лишил рассудка Аврилетту… Что мне делать?