— Что ты несешь? «Дети Шивы» — это божественное откровение, это любовь к каждой букашке, это…

— Короче, Вика! Если не хочешь стать пособницей убийц, то немедленно выкладывай адрес, где обитает тот хлюст, который увез Лену на белой иномарке! — проговорил я с таким напором, что Сергеева не устояла.

— Так тебе его адрес нужен? Так бы сразу и сказал! Вот тебе адрес: улица Плющиха, дом… Извини, не помню номера дома. Но его легко отыскать. Там раньше находилась средняя школа или ПТУ, в общем, трехэтажное типовое здание. Напротив строящегося жилого дома. Сразу узнаешь.

Старинный трехэтажный дом из красного кирпича я нашел без большого труда, поскольку Вика довольно точно описала его, да и другого подобного здания на Плющихе все равно не было.

Когда я подошел к входным дверям без всякой вывески и назвал свое имя в переговорное устройство, двери сразу распахнулись, как будто меня здесь очень ждали. Кстати, похоже на то, что действительно ждали, подобное умозаключение я могу сделать хотя бы потому, что в прихожей — небольшой проходной комнате — меня поджидал тот самый типчик, что увез мою жену. При более близком рассмотрении я открыл для себя, что этот коротышка ко всему прочему еще и мулат, на лицо которого нанесено не меньше килограмма отбеливателей, чтобы скрыть его темный цвет кожи.

— Александр Григорьевич Знаменский? — спросил он каким-то приторно-сладким голосом.

— Значит, вы хорошо знаете тех мужей, у которых уводите жен?! — вскричал я, но тут же взял себя в руки.

— Очень приятно! — не обращая внимания на мой тон, произнес мулат. — А меня величают Владимир Аликаимович Нгомо, но для друзей я просто Владимир Аликович…

В тоне этого человека, в его глазах было что-то завораживающее, как у удава, гипнотизирующего кролика.

— Где моя жена?.. — попытался заорать я что было мочи, но что-то во мне самом помешало этому, и я задал вопрос вполголоса.

— Все в порядке, Александр Григорьевич. Вы увидите свою жену, непременно увидите. Она чувствует себя прекрасно. Ей у нас очень нравится. Пойдемте ко мне и там побеседуем. Мне так приятно вас видеть у себя!..

На его любезные слова я не нашелся, что ответить, хоть и попытался убедить себя: «Не верь!» Весь мой боевой задор, который я копил и берег еще со вчерашнего дня, рассосался мгновенно, как гематома под воздействием умелого целителя.

Мулат Нгомо провел меня по путанице каких-то узких коридоров, по которым я, возвращаясь один, вряд ли нашел бы дорогу назад, несмотря на свою в общем-то хорошую зрительную память. Что меня еще насторожило в этой прогулке? То, что на нашем пути не встретилось ни одной живой души, будто бы люди, работавшие здесь, оповещенные заранее, в ужасе разбегались при нашем приближении. В конце концов Нгомо завел меня в полутемное помещение с занавешенными окнами и, не включая свет, уселся на вращающийся винтовой стул, напоминавший большой гриб-боровик с плоской шляпкой сиденья. Меня он сесть не пригласил. Видимо, в его планы не входило задерживать меня здесь слишком долго. Да, собственно, сидеть-то было и негде, поскольку в этом помещении находился всего-навсего один стул.

— Прошу взглянуть вот сюда! — указал он на стену справа от входа и при этом щелкнул каким-то тумблером на пульте управления, появившемся у него в руке.

На моих глазах с обычной стеной произошла некая трансформация. Она как-то особенно истончилась и растворилась совсем, позволив ворваться в помещение потоку яркого света. Моим глазам открылся внутренний двор здания. Там играли, переливаясь всеми цветами радуги в солнечных лучах, струи фонтанов, цвели необычайно яркие цветы неведомых мне экзотических видов. В цветах копошились попугаи и какие-то совсем мелкие птахи типа колибри. В общем этот сад, разведенный во дворе, должен был, по-видимому, походить на райский Эдем, в котором имели счастье проживать прародители всего человечества до тех пор, пока не вкусили запретного плода.

Сначала я не заметил в цветнике людей, но, вглядевшись повнимательнее, увидел нескольких молодых женщин, устроившихся в одном из самых укромных уголков сада, затемненном кронами четырех деревьев, напоминавших пальмы, но с гораздо большим количеством листвы. Эти кроны создавали эффект своеобразного шатра, укрывавшего женщин от солнца.

Женщины расслабленно возлежали на коврах ручной работы, а рядом с ними находились подносы с разнообразными фруктами и восточными сладостями, кувшины с напитками. В общем, «Тысяча и одна ночь». Женщины грезили, находясь в состоянии медитации.

Неожиданно укромный уголок приблизился к нам, и я смог увидеть среди отдыхающих «нимф и пери» свою Лену. В этот момент она будто почувствовала, что я смотрю на нее, расслабленно приподнялась на ложе из мягких подушек и томно помахала кому-то рукой. Мне почему-то очень захотелось поверить, что приветствует она именно меня. Но нет, приветствовала она свою подругу Марину Кожедубову, которая появилась возле фонтанов и, сорвав цветок азалии, неторопливо направилась в ту сторону, где возлежали Лена и другие женщины.

И тут меня будто обухом по голове ударили. Кожедубова! Как она могла здесь оказаться? Она же мертва со среды… Это черт знает что! Выходит, я ошибся? И ее никто и пальцем не тронул? А кто же тогда убит? В «Криминальном патруле» врать не станут. Значит, убита какая-то другая женщина, только внешне похожая на Кожедубову. В конце концов, в той телепередаче не назвали убитую по фамилии. Да и живет Марина в другом конце города… Фу! Ну и дурак же я! Таких кретинов больше нет. Я последний!

Нгомо выключил свой «телевизор», и стена вернулась на прежнее место. А я, который никогда и ничему не верил, даже собственным глазам, подошел и потрогал стену рукой. Стена как стена! Вроде бы ничего особенного. Но я, честно сказать, плохо разбираюсь во всех этих электронных видеосистемах, и тут из меня эксперт, прямо скажем, никакой.