Внушительных размеров сотрудник колонии пошёл передавать оружие, за ним спрятался небольшой спецназовец. Когда зэк протянул руку за автоматом, из-под мышки толстого сотрудника раздался выстрел. Спецназовец попал зэку в грудь. Тут же стрелявший и группа захвата бросились в комнату с заложниками обезвреживать второго захватчика. К счастью, он не успел зарезать никого из пленников. Но жертвы испытали сильный шок. А тут ещё на их глазах спецназ насмерть забил террориста, превратив его за полминуты в кусок мяса. Его товарищу, схлопотавшему пулю, повезло больше — он выжил. Ему добавили срок до пятнадцати лет. Самое страшное — тот работник промзоны, который передавал автомат, сам носил до этого случая (и продолжал носить после) спиртное в колонию. Жадность и тяга к наживе сильнее совести.

Ещё раз повторюсь: если в неволе арестанты пьют спиртное и употребляют наркотики, виноваты только сотрудники учреждений пенитенциарной системы. Они обязаны обеспечивать изоляцию спецконтингента не только от свободы, но и от запрещённых предметов. За употребление всякой дряни зэков можно и нужно сажать в ШИЗО. Но одновременно с этим надо наказывать сотрудников зон и тюрем.

P.S. Сейчас в колониях, если ловят пьяного, в постановлении о водворении в ШИЗО не пишут, что зэк был нетрезв. Указывают: «Опоздал на проверку». Так что, если верить статистике, за решёткой пьянства нет.

Опишу ещё один вид исправительных учреждений. Итак, знакомьтесь — колония-поселение.

Кто сказал, что крепостное право в России отменили в девятнадцатом веке? Не так давно я наблюдал тысячи безропотных рабов и сам был одним из них.

Когда подсудимый после суда получает срок с отбыванием его в зоне, совсем не обязательно, что он отбудет его до конца. В исправительной системе существуют льготы, и при хорошем поведении, отбыв определённую часть срока, реально выйти на свободу условно-досрочно. Ещё раньше и с меньшими проблемами можно поехать в колонию-поселение. Я тоже был наивным и полагал, что там будет легче, чем в зоне. Прошёл административную комиссию и суд, мне изменили режим, и я стал поселенцем. Большинство поселений находится на Севере, на лесоповале и бирже по его переработке. Думал: «Ничего, здоровья хватит».

Как я путешествовал через всю страну, по тюремным пересылкам, это отдельная история. После полутора месяцев скитаний я и другие этапники прибыли в посёлок на севере России. На дворе — апрель месяц. Нас привезли к штабу на «автовозэке» и посадили на ночь в карцер, ужасный клопятник. Утром вызвали к операм, побеседовали наедине, всех вербовали стукачами.

Мне всё интересно, спросил их: «Ну, допустим, я соглашусь на вас работать. От пахоты в лесу вы меня освободите? Большую зарплату дадите? В комфортабельные условия поселите?» Получив на все вопросы отрицательный ответ, сказал: «И у вас хватает совести предлагать сотрудничество? Да на хер вы кому-то нужны». Они обозлились и сказали, чтобы ждал на крыльце, мол, позже получите аванс, и за нами придёт дневальный и отведёт в общаги.

Наше поселение располагалось на отшибе довольно большой деревни. Жили в ней в основном сотрудники ближайших зон и нашего учреждения, представляющего собой штаб, три общаги и баню. Забора почти не существовало. Бежать оттуда малореально — кругом леса, зоны, военные части. Работать нам предстояло на лесоповале, кормиться за свой счёт, отовариваясь в магазине за наличные и питаться за плату в столовой.

Позвали нас в бухгалтерию штаба получить аванс. Выдали «смешную» сумму, которой хватало на десять буханок хлеба. Хорошо, кому могли помочь переводом родные, остальным — хоть сдохни.

Приковылял тощий дневальный. Спросил у нас: «Хлебца нету?» Привёл в общагу, показал комнаты без замков, где в наше отсутствие менты устраивали шмоны.

Дневальный рассказал, что посёлок плохой, нам не повезло. Платят мало, нормы выработки большие. Тех, кто в лесу не даёт план, сажают в карцер с выводом на работу. Выходной один и никуда не пускают, так как в выходной семь проверок. Рабочий день — двенадцать часов. Посоветовал не лезть к местным бабам, хотя последние поселенцев любят, ведь многие зэки из больших городов и симпатичные. Местные жители и менты, наоборот, алкаши и дегенераты. Но очень ревнивы, и если узнают о связи с деревенской красоткой, забьют зэка насмерть.

К сожалению, он не гнал жути — реальность оказалась ещё хуже.

Послали меня и других этапников в лес. Опыта нет, техника и бензопилы старые, ломаются. И хоть ты перевыполни план, заплатят копейки. Рядом вольные лесорубы работают меньше и получают огромные деньги. Аванс быстро кончился. Пришёл к начальству просить ещё. Он отказал и посоветовал: «Кору грызи!» У кого было что продать, продали. Мне запоздал перевод из дома, три дня ничего не ел и вкалывал. Позже «подмазали» мастера, начал лучше закрывать наряды. Стали чуть больше получать, на двадцать буханок хлеба хватало. Собирали, пока чинили технику, зимнюю клюкву и продавали за бесценок.

Очень много было несчастных случаев. Народ неопытный, большинство горожане. То кого-нибудь деревом прибьёт, то бревном. У нас в первый же день задавило елью вальщика. Мне трелёвочник (трактор) «лопатой» ногу придавил. Дали больничный на три дня. После медики говорят: «Здоров, езжай в лес». А у меня трещина в плюсных костях, нога опухла, как бочка. Начальник разрешил полежать ещё неделю и выгнал на работу. При сороковом размере обуви я на левую ногу натягивал калошу 46-го размера. Хорошо, мужики из бригады не напрягали. Протестовать нельзя. Забьют в карцере — лес всё спишет. На севере менты — власть, все делают деньги и повязаны круговой порукой, в том числе и крупные прокуроры.