На четвертый день я, лежа на солнце на краю пристани, увидел шлюпку, идущую к бухте. Мгновенно бинокль был у моих глаз, и я стал следить за каждым движением ялика, за каждым взмахом его весел. В ялике плыло двое, и, хотя нас разделяла добрая миля, я узнал в одном из них Большого Алека, и, прежде чем шлюпка повернула к берегу, я понял, что грек поставил лесу.

— Большой Алек поставил «китайскую лесу» в бухте Тернерской верфи, — сказал в тот же день Чарли Ле Грант Карминтелу.

Выражение досады мелькнуло на лице патрульного.

— Да? — сказал он рассеянно, и это было все.

Чарли закусил губу, сдерживая раздражение, и вышел.

— А что, ты не боишься рискнуть? — обратился он ко мне в тот же вечер, когда мы кончили мыть палубу «Северного оленя» и приготовлялись спать.

У меня сдавило горло от волнения, и я мог только кивнуть.

— Ну, в таком случае, — глаза Чарли заблестели решимостью, — мы с тобой притиснем Большого Алека, что бы там ни думал Карминтел. Согласен ты помочь мне? Это трудная штука, но мы справимся, — прибавил он после паузы.

— Конечно справимся! — восторженно подтвердил я. Мы пожали друг другу руки и пошли спать.

Нелегкую задачу поставили мы себе. Чтобы обвинить человека в незаконной рыбной ловле, нужно было поймать его на месте преступления со всеми вещественными доказательствами: крючками, лесами, рыбой и тут же захватить рыболова. Значит, мы должны были захватить Большого Алека в открытых водах, где он мог легко заметить наше приближение и приготовить нам одну из тех теплых встреч, которые прославили его.

— Ничего другого тут не придумаешь, — сказал Чарли однажды утром. — Если мы сумеем подойти к нему борт о борт, силы наши будут равны; значит, у нас только одно и есть — попытаться подойти к нему борт о борт. Попробуем, паренек!

Мы были в колумбийской лодке для ловли лососей, в той самой, в которой охотились за китайскими рыбаками. Наступило затишье между приливом и отливом, и мы, обогнув Соланскую пристань, увидели Большого Алека за работой: он обходил свою лесу и выбирал рыбу.

— Поменяемся местами, — скомандовал Чарли, — правь прямо ему в корму, как будто мы идем к верфи.

Я сел за руль, а Чарли поместился на средней скамье и положил возле себя револьвер.

— Если Алек начнет стрелять, — предостерег он, — ложись на дно и правь оттуда так, чтобы высовывалась одна только рука.

Я кивнул, и мы замолчали. Лодка скользила по воде. Мы подходили к Большому Алеку ближе и ближе. Мы хорошо видели его: он вылавливал осетров и бросал их в лодку, а его товарищ очищал крючки и снова опускал их в воду. Тем не менее, когда мы были на расстоянии ярдов пятисот от них, Алек заметил нас.

— Эй, вы! Чего вам надо? — крикнул он.

— Продолжай править, будто ты ничего не слышишь, — прошептал Чарли.

Это были тревожные минуты. Рыбак пристально рассматривал нас, а мы все приближались и приближались к нему.

— Убирайтесь отсюда, если желаете себе добра! — крикнул он вдруг, точно сообразив, кто мы такие. — Если не уйдете, я покажу вам дорогу.

Он приложил винтовку к плечу и стал целиться в меня.

— Уберетесь вы теперь? — спросил он.

Я услыхал, как Чарли зарычал от досады.

— Идем назад, — шепнул он. — На этот раз дело сорвалось.

Я повернул руль, отдал парус, и наша лодка сразу отошла на пять-шесть румбов [2] . Большой Алек следил за нами, пока мы не отошли довольно далеко, потом вернулся к своей работе.

— Оставьте Большого Алека в покое, — сказал нам Карминтел довольно сердито в тот же вечер.

— Значит, он вам жаловался, так, что ли? — многозначительно заметил Чарли.

Карминтел покраснел.

— Говорю вам, оставьте его в покое, — повторил он. — Это опасный человек; и нам не очень-то много заплатят за преследование его.

— Да, — тихо ответил Чарли, — я слыхал, будто платят гораздо лучше, если не трогать его.

Это было прямым вызовом Карминтелу, и мы увидели по выражению его лица, что удар попал в цель. Все знали, что Большой Алек так же охотно давал взятки, как и вступал в драку, и что за последние годы почти никто из патрульных не отказывался от денег богатого рыболова.