— Тогда опять-таки… — Она посмотрела вперед за ветровое стекло.

— Что?

— Если после смерти Аманды у Бруссарда поедет крыша и он перестреляет похитителей, может, на то воля Божья?

— Чертовски он странный, этот Бог.

Энджи пожала плечами:

— Да уж какой есть.

Я слышал о режиме работы Криса Маллена-банкира, знал о его склонности проворачивать темные дела в светлое время суток. На следующее утро ровно в 8:55 он вышел из Девоншир-плейс и повернул направо.

Я сидел в машине, стоявшей на Вашингтон-стрит, в полуквартале от башен. Увидев в зеркало заднего вида Маллена, идущего к Стейт, я нажал кнопку уоки-токи, лежавшего рядом на сиденье, и сказал:

— Только что вышел из главного подъезда.

С Девоншир-стрит, где по утрам не только не разрешается оставлять машины, но даже и останавливаться, Энджи ответила:

— Принято.

Бруссард в серой футболке, черных тренировочных штанах и сине-белой теплой куртке стоял неподалеку от моей машины в начале Пай-Элли, пил кофе из пенопластового стаканчика, читая спортивную страницу газеты, как бегун, только что пробежавший трусцой положенную дистанцию. На голове у него были наушники, подключенные к приемнику на поясе, и то и другое черного с желтым цвета, отчего устройство можно было принять за «дискман». Несколько минут назад он даже плеснул себе водой на футболку, чтобы казалось, будто она пропитана потом. Эти бывшие сотрудники полиции нравов и отдела по борьбе с распространением наркотиков — большие мастера по части перевоплощений.

Прямо перед цветочным ларьком напротив Олд-Стейт-Хаус Маллен повернул направо. Бруссард пересек Вашингтон-стрит и последовал за ним. Я видел, как он поднес к губам стаканчик с кофе и зашевелил губами, говоря в микрофон, прикрепленный возле часов у запястья.

— Идет на восток от Стейт. Веду его. Представление начинается, детки.

Я выключил уоки-токи и сунул до поры в карман пальто. Для маскировки мне пришлось сегодня нарядиться в мерзейший серый плащ, как у бездомного из подземки, и уже этим утром я посадил на него пятна яичного желтка и пепси-колы. Грязная, разорванная на груди футболка, джинсы и ботинки пестрели пятнами краски и грязи. Ботинки к тому же просили каши, отставшие подошвы пошлепывали на ходу, выставляя на обозрение голые пальцы ног. Волосы я зачесал ото лба вверх, смочил водой и высушил в таком состоянии феном, придав себе вид Дона Кинга, [21] а оставшийся желток размазал по бороде.

Что поделаешь, внешний вид для создания образа имеет очень большое значение.

Переходя Вашингтон-стрит, я еще расстегнул ширинку и вылил себе на грудь остатки кофе. Завидев меня, идущего неверным шагом и размахивающего руками, прохожие предусмотрительно сторонились. Бормоча слова, которым научила меня, конечно, не мама, я прошел через вращающиеся двери с позолоченными краями парадного подъезда Девоншир-плейс.

Господи, до чего же сильное впечатление произвел мой вид на охранника!

То же можно сказать и о вышедших из лифта трех женщинах и мужчине, сделавших изрядный крюк, чтобы оставить между мною и собой широкую полосу мраморного пола. Я с плотоядным интересом рассмотрел ноги, выступавшие из-под подолов костюмов от Энн Кляйн.

— Не присоединитесь ко мне пиццы покушать? — спросил я.

Шедший с ними бизнесмен оттеснил женщин подальше от меня. В это время пришел в себя охранник:

— Эй! Эй, ты! — и вышел из-за сверкающей лаком черной подковообразной кафедры.

Я обернулся к нему. Он был юн и худ, но некрасиво показывал на меня пальцем.

Бизнесмен вытолкал женщин на улицу, достал из внутреннего кармана пиджака сотовый телефон, зубами вытянул антенну и не останавливаясь пошел по Вашингтон-стрит.

— Давай, — сказал охранник. — Разворачивайся и вали туда, откуда пришел. Живо. Пошел.

Я, стоя перед ним, покачнулся и лизнул бороду, как бы вспомнив о присохшем к ней кусочке яичной скорлупы, переправил его в рот и, не смыкая губ, разжевал.

Охранник потоптался на мраморном полу и положил руку на дубинку.

— Ты, — сказал он так, будто обращался к собаке, — пошел вон.

— Ух ты, ах ты, — промямлил я и еще несколько раз покачнулся.

Звякнул колокольчик, возвещая о прибытии кабины лифта.

Охранник потянулся было к моему локтю, но я уклонился, развернувшись на месте, и он схватил рукой воздух.

Я полез к себе в карман.

— Хочу показать тебе одну штуку.

Охранник взял в руку дубинку.

— Эй, держи руки так, чтобы я их…

— О господи! — сказал кто-то из тех, кто только что вышел из лифта. Я же достал банан и направил его на охранника.

— Боже мой, у него банан! — раздался у меня за спиной знакомый голос.

Энджи. Вечно она импровизирует! Ну, просто не может играть по сценарию.

Вышедшие из лифта стремились пройти через аванзал, не глядя мне в глаза, но все-таки интересуясь происходящей сценой, чтобы потом на работе поразить своим рассказом собравшихся возле автомата с охлажденной водой.

— Сэр, — сказал охранник, стараясь, чтобы в присутствии нескольких свидетелей его голос звучал властно, но в то же время вежливо, — опустите банан.