Он понимал, как должен был поступить. Но не смог. Не смог посмотреть на это прекрасное, хотя и все в синяках, лицо и сказать, что не любит ее. Потому что любил, любил больше собственной жизни. Чего он не мог – так это дать ей то, что она заслуживала.

–Я не могу дать тебе ту жизнь, которой ты достойна.

–Я достойна иметь любимого мужчину.

–Я живу посреди болота, – упирался Лаки. – Я ненавижу людей. Мне везет, если я могу прожить день, не напившись. Какое будущее ждет тебя со мной? Что я могу предложить тебе, Серена?

Ее ответ был прост, но разил наповал:

–Твое сердце.

Лаки закрыл глаза, как будто ему было больно.

–Только не говори мне, что у тебя его нет. Тебе просто страшно с ним расстаться, – заявила Серена, чувствуя, как к глазам вновь подступают слезы, а в горле застрял комок. – Лаки, я прекрасно знаю, что такое страх, – прошептала она.

Он тряхнул головой и лишь сильнее стиснул зубы, отказываясь посмотреть ей в глаза.

–Да, – продолжала Серена и заглянула ему в глаза. В ее собственных читалась мольба. – Я знаю, что это такое. Знаю, как страх способен захватить человека в плен, сделать своим рабом. А еще я знаю, что могу помочь тебе его побороть, и не потому, что я дипломированный психолог, а как женщина, которая тебя любит.

–Мне нужно идти, – пробормотал Лаки, глядя куда-то в сторону. В эти минуты лицо его было похоже на каменную маску.

На плечи Серены тяжким грузом давило отчаяние. Этот упрямец не поддается ни на какие уговоры и, похоже, намерен вновь замкнуться в себе, отгородиться от нее стеной, запереть душу на все замки, как он это делал не раз в последние несколько дней, и любые уловки с ее стороны были бессильны сломить эту стену. Любовь – это все, что у нее оставалось. Лишь любовь способна стать тем ключиком, с помощью которого она сможет снять с него оковы прошлого.

–Ты ничего не добьешься тем, что будешь прятаться от окружающего мира, – сказала Серена с грустью в голосе. – Ты хороший человек, сильный, талантливый. Ты способен дать многое и мне, и другим людям, если только прекратишь бегать от самого себя.

–Отпусти меня, Серена, – негромко отозвался он. – Так будет лучше тебе самой.

Она отступила от него и гордо вскинула подбородок, как будто это могло помочь ей побороть слезы.

–Ты думаешь, что делаешь это ради меня? Какое, однако, благородство с твоей стороны. Только в него почему-то верится с трудом. Да и мне оно не нужно. Я хочу быть вместе с тобой. Вместе мы могли бы добиться гораздо большего, нежели ты готов мне дать. Как только ты примиришься с этим, тотчас скажи мне. Я буду ждать.

Лаки резко посмотрел в ее сторону.

–А разве ты не собираешься назад в Чарльстон?

–Нет.

Еще мгновение назад у Серены не было ответа на этот вопрос, и вот теперь он у нее есть – единственное и окончательное решение, потому что ничто другое ее не устраивало.

–На какое-то время мне, конечно, придется вернуться туда, чтобы уладить некоторые дела. Но только и всего. Мой дом – Шансон-дю-Терр. Здесь мои корни. Я не могу бросить его на произвол судьбы. Думаю, мне пора принять себя той, кто я такая, а не той, кем я пытаюсь казаться в Чарльстоне. Сколько можно трусить?.. Ты помог мне понять, где мое место, кто я на самом деле.

Сказав эти слова, она выразительно посмотрела на него и зашагала к двери.

В дверном проеме показалась голова помощника шерифа.

–Эй, Лаки, лодка уже ждет. Ты готов?

Серена остановилась на минуту в надежде услышать, что он скажет в ответ, как будто тем самым он ответил бы и на ее вопрос. Но Лаки медлил.

–Да, – произнес он наконец каким-то убитым голосом. – Думаю, нам пора.

– Серена, это ты? – раздался из глубин кабинета трубный глас Гиффорда.

Серена, с чемоданом в руке, остановилась рядом с открытой дверью.

–Да, Гифф, это я, – устало отозвалась она.

–Эй, мисс Рена! – обратился к ней дед, сидя в кожаном кресле, и даже поднял в приветственном жесте чашку кофе. – Я рад, что ты вернулась.

–Спасибо, дедушка.

Ей так хотелось сказать, что она рада своему возращению в родной дом, но в данный момент ею владела одна лишь усталость. Боже, с каким удовольствием она свернулась бы калачиком на восточном ковре между двумя псами и проспала бы целую неделю, а то и две-три. Оба пса подняли головы и вопросительно посмотрели на нее. Один даже негромко тявкнул, после чего лениво перевернулся на бок, как будто лай отнял у него последние силы.

Гиффорд отложил документы и вышел из-за стола ей навстречу. Вид у него был здоровый, бодрый и, как обычно, задиристый. На щеках играл легкий румянец. В глазах светились ум и проницательность. Седые волосы были всклокочены – старик явно не раз за утро причесывал их пятерней.

–Где тебя носило, черт побери? – потребовал он ответ. – Ты должна была вернуться два часа назад. Одиль ждала тебя к ужину и до самой последней минуты не накрывала на стол.

–Извини, дедушка. Мой рейс опоздал.