…Протертые почти до дыр подошвы, сбившийся на голову плащ, бледно-желтая кожа голой спины под задравшейся рубахой. Все-таки Блоод чересчур легко одета для гор… Кроме спины подруги, Катрин могла видеть немного противного серого камня под самым своим носом. И еще много-много свободного пространства впереди. Великолепные лазоревые и темно-зеленые вершины соседних хребтов… Голубые и сияюще-молочные облака над ними… Но это далеко. А здесь, рядом, в невидимой глубине пропасти, пел и гулял вольный ледяной ветер…

Трое спутников висели на кромке обрыва.

— Что дальше? — прошипела Блоод.

Друзья помолчали, затем подал голос невидимый Энгус:

— Дальше ничего. Я даже дна не вижу. Туман…

— Плохо, — прохрипела Катрин. Она боялась шевельнуться. Нож заклинило между камней не слишком-то надежно. — Раз ты ничего не видишь, значит, на нашу лошадку мы не упадем. Жаль, все-таки помягче было бы.

— Она худая. Была, — заметила Блоод.

— Как и ты, — пробурчала Катрин. — На тебя падать тоже никакого резона. Ладно, Энгус, у тебя там руками-ногами случайно не на что опереться? Хоть чуть-чуть?

— Нет, — ответил после молчания парень. — Я под карнизом вишу. Стена гладкая, да я к ней лицом и развернуться не могу. И наверх тоже не могу. Боюсь, плащ не выдержит.

— Ну, ладно, повиси тогда. Надеюсь, от всего лишнего ты освободился?

— Сапоги могу сбросить. А от лишнего я еще утром освободился.

— Предусмотрительно, — одобрила Катрин. Во рту ощущался привкус крови — наверное, язык прикусила. Еще болел живот. А еще лежать на камнях становилось холодно. — Ну, держитесь, попробуем выкарабкаться.

Катрин вдавила нож еще глубже и потянула два тела наверх. От напряжения едва не рвались мышцы спины. Более неудобного физического упражнения и не выдумаешь…

Нога Блоод выдержала. Зато не выдержал плащ Энгуса. Раздался зловещий треск рвущейся ткани…

— Б… — выдохнула Катрин, замирая.

— Не надо, — тихо сказала Блоод. — Он упадет.

Катрин с тоской посмотрела через плечо. Веревка, лошади… Слышно, как озадаченно фыркает и клацает подковами верный Вороной. Звать бессмысленно — слишком круто для копытных.

— Бло, ты бы меня отпустила, — сказал из пустоты Энгус. — Вдвоем вы легко выберетесь.

Суккуб промолчала.

Зато Катрин разозлилась:

— Заткнись, дурак! Может она тебя и отпустит, если будешь глупостями доставать. Тупой, как та кобыла. Думай, прежде чем ерунду городить.

— Что тут думать? — после паузы рассудительно заявил Энгус. — Зацепиться здесь не за что. Даже птиц нет. Все равно упаду. Чего мучиться?

— Молчи, козел ссаный, пидор, — отчетливо сказала Блоод.

До сих пор грязные ругательства Катрин считала исключительно своей прерогативой. Куда катится мир? Никакого уважения к чужой интеллектуальной собственности.

Наверху заржал Вороной, застучали, удаляясь, копыта. Надоело ждать? Ну и правильно. Похоже, хозяйка спустится чуть быстрее. Хотя и не тем путем, и не в ту долину.

Что делать, хрен бы вас всех взял!? — как говаривал великий русский писатель, он же публицист и критик.

Катрин едва уловила плавное движение выше себя по склону. Сразу стало понятно, что самой делать ничего не придется.

К людям шла кошка…

Зверь настороженно остановился в двух шагах от Катрин. Крупная такая кошечка — гораздо крупнее и пушистее пумы. Широкая морда, сильные короткие лапы, обутые в длинную шерсть, словно в серые унты. Красивые черные кисточки украшали широкие уши. Прозрачно-желтые, почти как у Бло, глаза спокойно разглядывали девушку…

Действительно, чего волноваться? Люди — связка сосисок, можно начинать с любого края. Нет, до сосиски мужского пола не дотянется даже эта кошка. Совсем нынче не везет Энгусу.

Зверь осторожно сел.

— Что? — спросила Блоод. Повернуться и увидеть незваную гостью суккуб не могла.

— Родственница твоя пожаловала, — пробормотала Катрин, — обедать…

— Бло, отпусти плащ. Отобьетесь, — предложил, обдумав известие, Энгус.

— Виси, — с тоской отозвалась Катрин. — Хрен мы тут отобьемся.

Более неудачного места для боя, чем скользкий узкий откос, представить было трудно. Дыхнет на тебя зверь и улетишь.