Трактат состоял из шести книг. Книги делились на главы.

В построении «Обращений» торунец довольно близко следовал за Птолемеевым «Альмагестом». Это облегчало читателю сопоставления и позволяло с наибольшей легкостью постигнуть то новое, отличное от «Альмагеста», что заключено было в «Обращениях».

В первой книгеКоперник излагает свои доводы в пользу допущения движения Земли и замены геоцентрической точки зрения гелиоцентрическою. Он набрасывает в ней основные линии строения солнечной системы.

Вторая книгазанимается определением положений планет на небесной сфере (так называемых сферических координат) и их преобразованием. Здесь же дан коперниковский звездный каталог, подобный каталогу Птолемея.

Третья книгадает подробные геометрические схемы планетных движений, рассматривает различные движения Земли и элементы ее орбиты.

Четвертая книгаизлагает коперниковскую теорию движений Луны и дает определение расстояний от Земли до Солнца и Луны.

Пятая книга— самая большая — исследует движения пяти планет по долготе и размеры орбит этих планет в сравнении с орбитой Земли.

Наконец шестая книгарассматривает широтные движения планет.

Свои общие, исходные астрономические идеи Коперник изложил в десяти начальных главах первой книги.

Коперник начинает трактат с физических истин, относящихся к Земле и всему мирозданию: «Вселенная шарообразна, как потому, что шар — самое совершенное по форме и не нуждающееся ни в каких скрепах безупречное целое, так и потому, что из всех фигур — это самая вместительная, наиболее подходящая для включения и сохранения всего мироздания».

Автор указывает на очевидную шаровидную форму Солнца, Луны и звезд, а также капли воды и других жидких тел, «когда они стремятся к самозавершению». «Поэтому, — заканчивает первую главу Коперник, — никто не усомнится, что таковая форма присуща небесным телам».

Эта глава дает непреложный ответ на то, как представлял себе великий астроном все мироздание. Вселенная для него— шарообразна. «Восьмая сфера неподвижных звезд» в устах Коперника не метафорическое выражение, а физическая реальность, круглая оболочка мира. Вообще в физических своих воззрениях преобразователь астрономии не вырвался из аристотельянства. На старой небесной физике он строит новую астрономию.

Глава вторая говорит о том, что и Земля имеет форму шара/Коперник приводит в пользу этого положения лучший из доводов Птолемея — постепенный уход за линию горизонта удаляющегося корабля, а также другие доказательства древних.

В главе третьей Коперник доказывает, что шаровидности Земли не препятствуют большие массы воды на ее поверхности. Он привлекает к этому доказательству известное указание Аристотеля: «При затмениях Луны земная тень находит на нее дугами правильного круга».

Коперник в трех первых главах излагает то, что было известно еще древним. В четвертой главе начинает намечаться тот новый путь, который Коперник уверенной рукою прорубает в дебрях старой астрономии. Правда, и эта глаза, трактующая о важнейших положениях небесной механики, строго следует за Аристотелем. Это можно усмотреть уже из ее заглавия: «Движение небесных тел есть движение равномерное, круговое, непрерывное или слагающееся из круговых движений». Коперник говорит здесь о планетах, которые «различным образом странствуют, уклоняясь то к югу, то к северу, почему и названы блуждающими». Их движения, утверждает Коперник, не могут не быть круговыми: «Их движения должны быть круговыми или составленными из нескольких круговых, так как эти неравномерности обнаруживают строгий порядок и соблюдают определенную периодичность, что было бы невозможно, если бы их движения не были круговыми. Ибо один только круг может привести назад то, что ранее занимало место» [156] .

Нашего современника последнее заявление Коперника способно озадачить. Нам известно, что конические сечения и, в частности, замкнутый овал эллипса были знакомы древним грекам еще в IV веке до нашей эры. Греческий математик Аполлоний подверг эту геометрическую фигуру углубленному математическому анализу. Но ведь эллипс так же хорошо, как и окружность, способен «привести назад то, что ранее занимало место»! Открыть эллиптическую форму планетных орбит мешал Копернику гипноз Аристотелевой небесной механики и отсутствие точных наблюдений. Действие того же гипноза мы видим и в пресловутой равномерности Движений. Коперник пищет: «Невозможно, чтобы первичное небесное тело двигалось неравномерно по одной орбите». Почему? Ответ Коперника совершенно метафизический, в духе лучших образцов Аристотеля: «Ибо это может происходить, — говорит он, — или вследствие непостоянства движущей силы, или вследствие несовершенстваобращающегося тела. А так как и то и другое противно разуму, и недостойнопредполагать что-либо подобное в том, что устроено в высшей степени совершенно, то следует допустить, что неравномерные движения этих небесных тел кажутся нам неравномерными или вследствие различия осей их круговых движений, или же потому, что Земля не находится в центре тех кругов, по которым они обращаются».

Вся глава заканчивается предложением усомниться в неподвижности Земли: «Я полагаю, нам прежде всего необходимо тщательно выяснить положение Земли относительно неба, чтобы, в стремлении исследовать внешнее, не упустить из виду ближайшего к нам и, в силу этого заблуждения, не приписать небесным телам того, что относится к Земле».

Очень важна следующая, пятая глава. Ее заглавие имеет форму риторического вопроса: «Обладает ли Земля круговым движением и о месте Земли». В ней достойна внимания осторожность, с которой Коперник подводит читателя к своим конечным выводам.

Торунец прекрасно представлял себе потрясающее впечатление, какое неизбежно произведут его идеи, и предпочитал развертывать их постепенно — логически.

В начале пятой главы Коперник «оправдывает» — свои допущения:

«Хотя большинство писавших согласны в том, что Земля покоится в середине мира, и они считают нелепым или даже смешным противоположное мнение, но если разобрать этот вопрос внимательно, то окажется, что он далеко еще не решен и что им отнюдь не следует пренебрегать. Ведь всякое видимое изменение положения происходит вследствие движения наблюдаемого предмета, или наблюдателя, или же вследствие перемещения, разумеется — не одинакового,их обеих. Ибо при равном движении того и другого, то есть наблюдаемого и наблюдателя в одном и том же направлений движение незаметно. Но Земля есть то место, с которого мы наблюдаем небосвод, откуда он открывается нашему взору. Следовательно, если предположить какое-нибудь движение у Земли, оно непременно будет обнаруживаться во внешних частях вселенной, но — как идущее в обратном направлении,как бы мимо Земли. Таково прежде всего суточное обращение. Ибо оно представляется нам увлекающим весь мир в целом, кроме Земли и всего, что около нее. Но если допустить,что небо вовсе такого движения не имеет, но что вращается с запада на восток Земля, то всякий, кто внимательно обдумает явления восхода и захода Солнца, Луны и звезд, тот найдет, что это так и есть на самом деле. А так как небо есть общее, все содержащее и таящее в себе вместилище, то отнюдь не видно, почему не приписать движения скорее содержимому, чем содержащему, вмещенному, чем вмещающему».