Эту систему придумали примары. Они специально построили две сотни кораблей, которые, меняясь по сугубо засекреченному графику, носили огромный контейнер, выдавая его то за мороженую рыбу, то за сухое топливо или прессованную траву фуфут, используемую для ophcnrnbkemh лекарств.

Впрочем, для своих перемещений эти суда выбирали только незаявленные трассы, поскольку там хозяйничали примары. Официальные же пути контролировались урайцами.

В городах они властвовали в дневное время, а ночью свои контрудары наносили группы примарских боевиков, многие из которых были местными уроженцами, прошедшими подготовку в примарской армии.

Утро последнего дня – так определил для себя Гумай Эренвой этот солнечный свет в окне, легкий ветерок, набегавший из решетки кондиционера, и щебет птичек, доносившийся с искусственной настенной панорамы.

«Сегодня они намерены сделать это», – сказал себе полковник и улыбнулся. Он чувствовал себя в форме, а стало быть, мог озадачить молодых коллег.

Вчера он прослушал разговор Лео Маленкова с Зигмундом Фарбиндером. Некогда его ученики, и помощники, теперь они готовились стать могильщиками своего шефа.

Едва ли инициатива вызова Зига с Онслейма на Дижанейро принадлежала руководству. Скорее, это сделал Лео. Он уже был фактическим преемником Эренвоя, а значит, мог отдавать приказы. Поддержка товарища требовалась ему, чтобы отдать распоряжение о точном часе уничтожения резидента. Хоть Маленков и не показывал виду, в одиночку принять такое решение ему было трудно.

«Что ж, спасибо и на этом, – сказал себе Эренвой. – Мог бы обойтись и безсантиментов».

Полковник поднялся с постели, надел спортивный костюм и пятнадцать минут разминался на бегущей дорожке.

Затем принял душ, почистил зубы и, с аппетитом позавтракав, спустился вниз, где его уже ждала машина с шофером.

– Доброго вам утра, сэр! – радостно произнес Клаус, придерживая дверь.

– И тебе того же, дружище, – ответил Эренвой, опускаясь на кожаные подушки сидений.

«Наверное, один лишь Клаус искренне привязан ко мне», – подумал полковник, мельком оглядывая охраняемую территорию жилого корпуса. Здесь жили только сотрудники компании «Слоу Энд», под вывеской которой функционировала резидентура Урайского разведывательного управления.

Шофер сел на свое место, и лимузин тихо покатился по безупречно чистому асфальту мимо благоухающих клумб и подстриженных газонов.

Слегка покачнувшись на контрольной планке, машина выехала за пределы комплекса, и Эренвой на прощание кивнул козырнувшему охраннику.

Всю дорогу до небоскребов «Слоу Энд» полковник вспоминал свой послужной список, пытаясь найти в нем событие, которое можно было истолковать не в его пользу. Он испытал бы облегчение, если б нашел, однако ничего такого, за что полагалась бесспорная ликвидация, он не обнаружил.

«Значит, совесть моя чиста», – сказал он себе, но, подумав, добавил: «Чиста моя совесть разведчика». Сделав это уточнение, Эренвой, неожиданно для себя поразился – какая большая разница между двумя этими понятиями.

– Подъезжать к главному или служебному входу? – спросил Клаус.

– Давай к главному, – сказал полковник. Он не хотел конфузить opha{bxecn с Онслейма Зигмунда Фарбиндера, который, вне всякого сомнения, приехал в бюро на серебристой «джельсине», а чтобы она не попалась на глаза резиденту, спрятал её за подстриженными кустиками возле служебного входа.

Почему-то Зиг считал окружающих глупее себя.

«Видимо, плохо я их учил, плохо», – вздохнул полковник.

Машина остановилась, и Клаус выжидательно посмотрел на шефа через зеркальце.

– Поставь автомобиль на площадку, включи оперативный передатчик и никуда не отлучайся.

– Есть, сэр, – по-военному четко ответил Клаус, и Эренвой мог быть уверен, что этот не подведет.

Выбравшись из лимузина, полковник стал не спеша подниматься по лестнице, наблюдая за тем, как стоявший у входа охранник с перекошенным от ужаса лицом срочно докладывает о внезапном прибытии резидента.

Еще вчера Леонард предложил Гумаю приезжать после обеда, поскольку шеф, на его взгляд, «не слишком хорошо выглядел».

Полковник сразу согласился, однако решил, что все равно приедет утром и не даст им приготовиться в идеальных условиях.

– Доброе утро, сэр! – козырнул охранник, ещё полминуты назад докладывавший о неожиданном приезде. Этого парня Эренвой видел первые.

– Будь здоров, сынок, – ответил он и прошел внутрь здания.

Несколько «штабников» бюро приветствовали резидента более сердечно, а незнакомые охранники лишь дергали головами, словно механические куклы, и выпучивали глаза.