Завучраспредом С.И.Сырцов поднял «больной» вопрос о перебросках и распределении работников, которые продолжают носить хаотический характер. На учете в ЦК находилось уже три десятка тысяч ответработников, но в перебросках и передвижениях ЦК оперировал с цифрой менее В тысяч. Ключ к решению вопроса — индивидуальный подход к каждому работнику. Оказалось, что, по мнению Учраспреда, индивидуальности ответпартработников вполне поддаются 14-разрядной классификации, причем не по должностям, а по практическому опыту и способностям [471] . Екатеринославский секретарь Квиринг дельно заметил стратегам из Учраспреда, что выход заключается в упрощении учета работников, но при этом ЦК должен ведать работниками центральными и губернскими, а губкомы — губернскими и уездными.

Настроения представителей мест и Москвы по централизации и стратификации партийного строительства оказались единодушными, а практические рекомендации участников совещания легли в основу работы аппарата Цека на ближайшие годы.

Одним из самых неудобных и раздражающих низовой партийный аппарат приемов централизации и наведения общепартийной дисциплины изначально являлся метод переброски партийных кадров. По поводу перебросок в партийном аппарате всегда слышался глухой ропот, порой приобретавший форму открытых выступлений против Центра. Цека был в курсе, что кадры недовольны и к переброскам относятся как к репрессиям [472] . Но лучше этого метода против местнических настроений, косности и злоупотреблений функционеров в арсенале Цека не имелось. Само Оргбюро ЦК как авторитарный и безапелляционный орган создавался в первую очередь именно для эффективного проведения перебросок партийных кадров.

Манипуляция кадрами стала основополагающим способом партийного строительства и главным приемом в реализации принципа партийного централизма на всех уровнях возводимой пирамиды власти. Однако здесь принцип партийного централизма вступал в противоречие с коллективно-групповой формой организации власти на местах. Поэтому одиозные для большинства функционеров переброски являлись как средством для разрешения противоречий на местах, так, нередко, становились их причиной, особенно в начальный период партийно-государственного строительства. В письме Крестинского в симбирский губком в 1919 году по поводу очередной местной склоки отмечалось, что «недоразумения с приезжающими товарищами являются почти общим местом», так как местные организации всегда подозревают у приезжих стремление поглотить и подчинить их, и поэтому в каждом выступлении приезжих товарищей усматривают оппозицию [473] .

Переброски работников происходили не только по вопиющим случаям, но быстро превратились в систематическую, планомерную политику партии. Циркулярное письмо всем губкомам в 1920 году разъясняло, что многие работники безвыездно работают на одном месте. Это порождает ограниченность, нетерпимость к критике, личные трения, «кумовство». Цека предлагал губкомам провести учет работников и приступить к планомерной регулярной переброске работников из уезда в уезд [474] . Без перебросок пресловутое кумовство имело тенденцию перерастать в откровенную семейственность со своими специфическими проблемами. Так, в Тамбовской губернии в августе 1922 года комиссия Цека во главе с Калининым разбирала один острый конфликт между секретарем губкома и секретарем горкома. Стандартная ситуация оживлялась тем, что тот и другой находились в близком кровном родстве, а именно, являлись отцом и сыном соответственно.

В июне 1923 года секретарь черниговского губкома партии Кремницкий взялся художественно изложить существующую кадровую проблему в закрытом письме генсеку Сталину и секретарю ЦК КП(б)У Квирингу на примере уездного Новгород-Северского и его парторганизации: «Небольшой чистенький городок, расположенный на высоком берегу Десны, утопает в зелени садов. Капитализм его не коснулся, есть только ремесло, и он дремлет в тишине садов, вспоминая былое. Пригорода и быт располагает к мечтаниям, к дерзаниям лежа на боку, чтобы не переутомлять себя, чтобы не нарушать сладкую послеобеденную дремоту. Здесь хорошо знают русскую литературу и весьма чтят ее корифеев, что внешне отразилось на названиях улиц. Искусству отдают должную дань, что видно из названия театра, носящего имя артиста, начавшего строить здание для театра. Грянул гром революции и разбудил мечтающих и дерзающих. Они вошли в коммунистическую партию и добросовестно взялись за работу, стремясь по возможности безболезненно совершить переход от капитализма к социализму. Надеясь, что, благодаря естественному закону, старые собственники вымрут, а молодых они сагитируют, а для большего успеха агитации поженятся на их дочерях и, таким образом, дело обойдется без этих ужасных конфискаций. А они сами будут работать, будут носить портфели в учреждения и обратно, а вечером — в театр, прогулка, в доме жена красивая, белая и томная, самовар на столе, благообразный тесть и теща, молодая свояченица для разнообразия — и так можно дожить до глубокой старости.

Так мечтали, но так не было. Есть губкомы, которые устраивают переброски и они начались. Вначале из-за перебросок устраивали склоки, но потом, когда для склоки уже иссякли силы, наступило тупое равнодушие к политике, а на сцену явился инстинкт самосохранения — "только бы нас не трогали". Нас, это не значит членов партии, а меня, моего тестя, моего шурина и т. д. Но это тоже не вышло. Приехали чужие люди, члены партии, но чужие. И началась революция, пошли реквизиции, конфискации, уплотнения, выселения, аресты. Пришлось бегать, хлопотать, где освободить, где отсрочить, где за собой закрепить дом или мебель. А дома теща ведьма, жена чертом смотрит и плачет, тесть ворчит, шурин готов голову чем-нибудь проломить. Остается пулю в лоб или из партии уходить и браться за другие дела, потому, что пайки с нэпом кончились. В такой атмосфере разлагаются попавшие со стороны слабые члены партии. Вот та картина, которая привела к полосе самоубийств в новгород-северской организации, происшедших в истекшем году. Есть еще один момент осложнений и подкрепивший эти настроения — это некоторая предвзятость новых товарищей, приезжавших для работы в Новгород-Северский, отсутствие индивидуализации в подходе к организации, малая чуткость к настроению отдельного члена партии. В настоящий момент эта атмосфера изживается. Старые новгород-северские работники постепенно перебрасываются губкомом в другие округа» [475] .

В 1921 году циркуляр ЦК ко всем партийным организациям разъяснял, что плановые переброски в республиканском масштабе производятся Цека партии каждые 3 месяца. Губкомы также раз в три месяца обязаны присылать в ЦК карточки на кандидатов к перемещению. В кандидаты на перемещение в течение года заносится не менее 20 % общего количества ответственных работников. Губком обязан точно указывать причины перемещения, не умалчивая о недостатках работника. На карточки планово перемещаемых «ни в коем случае» не должны заноситься выдвигаемые на повышение. На таких же основаниях производятся переброски внутри губерний и уездов [476] .

Переброски превращались в систему, система грозила превратить протоколы ЦК в километровые свитки, а штаты ЦК в армию писцов. Система перебросок нуждалась в строгой иерархии. Порядок переводов и откомандирований, установленный циркулярными письмами ЦК от 17 декабря 1920 и 25 ноября 1921 года, несмотря на дополнительные разъяснения, не привел к должным результатам. В Учраспред ЦК ежедневно продолжало прибывать большое количество рядовых работников, откомандированных губкомами и прочими парторганизациями для перевода, для лечения, учебы. Ежедневно получалось огромное количество невнятных заявок о переводе.