— Как насчет испанского?

Эйзенманн ответил:

— Не знаю, понимают ли собаки испанский язык. Почему бы не попробовать? Дайте мне простую команду на испанском.

Ему сказали:

— Сегга la puerta, — что в переводе с испанского означает «закрой дверь». Эйзенманн повернулся к собаке и сказал:

— Лондон, cerra la puerta!

Собака постояла, затем медленно и словно бы с сомнением пошла к двери, к которой уже подходила до этого на представлении. Лондон оглянулся на хозяина, затем вытянул лапу и закрыл приоткрытую дверь. Аудитория взорвалась аплодисментами.

Эта демонстрация действительно поразила меня. Я полагал, что собаки могут понимать язык намного лучше, чем думает большинство людей. Предполагал также, что они могут изучить команды на нескольких языках, как и люди. И все же я знаю, что каждое новое слово на новом языке требует предварительного изучения, прежде чем можно будет продемонстрировать его понимание. Например, слово «собака»: я знаю, что английское «dog», немецкое «hund» и французское «chien» означают одно и то же, но это не дает мне знание того, что на испанском языке слово «регго» также означает собака. Пока мне не скажут перевод слова, я не смогу понять его значение. Как же тогда Лондон смог понять команду с первого раза, если ни его владелец, ни он не знали испанского и Лондону никогда его не преподавали? Привычка задавать вопросы — неотъемлемая часть работы ученого. Это приводит к тому, что я никогда не приму на веру утверждение, пока не разберусь, даже если очень хочу поверить. И тогда в моем сознании появились красные сигнальные флажки, предупреждающие, что я должен отнестись к данному факту с большой долей скептицизма.

Вскоре моя обеспокоенность только усилилась. Эйзенманн заявил, что в то время как многие полагали, что собаки страдают дальтонизмом и не различают цвета, он мог доказать обратное.

— Лондон, найди в этой комнате что-нибудь красное, — попросил он.

Собака встала, прошла по комнате и указала на красную кофейную кружку, стоявшую возле хозяина. Когда его попросили найти что-нибудь синее, пес указал на синий стул, и наконец, когда ему сказали найти что-нибудь желтое, Лондон подошел к стене и указал на желтый занавес.

Пока аудитория аплодировала, я все больше раздражался. Работа Лондона была слишком хороша, чтобы быть похожей на правду. Глаза собак отличаются от глаз человека: именно в области цветного зрения у собак наблюдается довольно значительный недостаток: фактически все собаки страдают дальтонизмом. Но зато они различают до 400 оттенков серого цвета. Ученые смогли доказать, используя специальные учебные методы, что собаки, вероятно, видят серые, зеленые и коричнево-красные оттенки. Тот факт, что собаки могут различать эти цвета, показывает, что они имеют некоторую способность к цветному зрению. Бесспорна сложность и исключительная трудность таких учебных методов, поскольку цветное зрение не играет важной роли в жизни собаки. С биологической точки зрения цветное зрение важно только для животных, ведущих дневной образ жизни и имеющих довольно разнообразную диету. В этом случае цветное зрение помогает обнаружить и идентифицировать различные предметы, которые могли бы стать едой. Собаки в природе охотятся, как правило, в сумерках и на рассвете, поэтому эту свою способность используют редко.

Позволим себе предположить, что Эйзенманн сумел сделать цвета для Лондона настолько значимыми, что тот стал использовать свою ограниченную возможность распознавать цвета каждый раз, когда его просили. Но даже тогда, учитывая, что собаки видят мир в зеленых и коричнево-красных тонах, тот факт, что Лондон идентифицировал синий и желтый цвета, которые не может различить его глаз, просто ошеломляет и кажется неправдоподобным.

Эйзенманн продолжал свое представление. Теперь я стал наблюдать более внимательно. Он велел Лондону:

— Найди что-нибудь, на чем напечатаны слова.

Собака пристально смотрела на своего владельца, пока он говорил, а затем подошла к эмблеме на стенде и указала на нее. Собака принесла карандаш с низкого журнального столика, когда ее попросили:

— Принеси мне что-нибудь, чем можно писать на бумаге.

Более того, очаровательный пес, когда Эйзенманн приказал «принести очки», подошел к нему, пока толпа хихикала, нежно снял с него очки и вручил их хозяину.

Понимание языка, продемонстрированное этим псом, было за пределами здравого смысла. Если утверждение Эйзенманна, что всех собак можно научить языку на уровне восьмилетнего ребенка, верно, почему же в нашем мире так много непонятливых собак?

В конце концов секрет Лондона раскрыли мне работы профессора Карла Джона Вордена, одного из наиболее уважаемых психологов-эволюционистов начала XX века. Когда он возглавлял Колумбийский университет в Нью-Йорке, он имел возможность экспериментировать с немецкой овчаркой Феллоу, которая принадлежала Джекобу Герберту из Детройта, штат Мичиган. Герберт был заводчиком собак и выбрал Феллоу как наиболее умного. Это был своего рода личный проект, Герберт собирался максимально обучить Феллоу человеческому языку. Он использовал тот же метод, что и Эйзенманн, т. е. просто непрерывно говорил с собакой, как мы могли бы говорить с маленьким ребенком, с которым жили. Герберт полагал, что его пес знает около 400 слов и понимает их в той же степени, как и ребенок при подобных обстоятельствах. Герберт не приписывал Феллоу способности полностью понимать язык, но, конечно, чувствовалось, что тот сформировал связи между определенными словами и определенными объектами или действиями.

Герберт признавал, что он не является экспертом в поведении животных, и хотел просто честно узнать, каковы языковые способности Феллоу. Он связался с профессором Борденом, и они устроили тест Феллоу во время его следующего посещения Нью-Йорка. Тесты проводились в гостиничном номере Герберта. Ворден и его коллега Л. X. Уорнер начали тесты с настроем, который Ворден назвал «хронически скептическим отношением». Скоро они были весьма поражены тем, что собака выполнила тесты хорошо, реагируя на самые разнообразные команды. Ворден удивлялся (почти так же, как я удивлялся на представлении Лондона) тому, что владелец собаки не использовал идентичные фразы, когда просил Феллоу сделать те или иные вещи. Более того, все команды подавались обычными разговорными фразами, как если бы Герберт просто беседовал с собакой.