«Ах, вот оно что», — подумал Данилов, немного удивленный тем, что его оставили после пятиминутки для обсуждения реформ.

— Нет, Лариса Алексеевна, не надумал. И не надумаю, наверное.

— Зря. Возраст позволяет, возможность есть, а вы не делаете. Другие хотят, а не получается. Или вы считаете, что всем так везет с непосредственным начальством?

— Я так не думаю, — честно признался Данилов.

Ответ прозвучал двусмысленно: то ли не всем везет, то ли вообще никакого везения нет, но Бакланова поняла его в лестном для себя смысле и самодовольно улыбнулась, игриво поведя глазами.

— Аттестоваться несложно — штатная единица есть. Пройдете ВВК (ВВК — военно-врачебная комиссия), психолога…

В госпитале МВД Данилову аттестоваться не предлагали. Ясное дело, хватало там желающих. В уголовно-исполнительной системе с желающими явно было хуже, поэтому предложение аттестоваться делалось уже в третий раз.

— Вы подумайте на досуге, — по выражению даниловского лица Бакланова поняла, что аттестация его не интересует, и закончила агитацию. — Время у вас есть…

— И много? — улыбнулся Данилов.

— Пока сорок лет не исполнится.

— А вдруг нас Минздраву передадут и погоны со всех снимут?

— Типун вам на язык! — Бакланова трижды постучала по столешнице и вздохнула. — Будем надеяться на лучшее.

Зазвенел внутренний телефон — антикварный красный аппарат с диском вместо кнопок. Бакланова сняла трубку.

— Майор Бак… Да что вы?! Бежим!

Вместо того чтобы лечь на свое место, трубка полетела на стол. Уже только по этому, не глядя на мгновенно покрасневшее лицо Баклановой, можно было догадаться, что случилось нечто чрезвычайное.

— Реанимационную укладку и в КДС!

— Что? — спросил Данилов, срываясь с места.

— Повешение! И Бяковского с собой!

Бежали цепочкой. Впереди — Данилов, за ним, чуть отстав, Бяковский, несмотря на возраст оказавшийся весьма легким на ногу, сильно позади Бакланова. Со стороны могло показаться, что Данилов с Бяковским сперли реанимационную укладку, а майор их преследует.

— В туалете! — сказал прапорщик, встретивший медиков у КПП отсека для длительных свиданий.

Коридор был пуст, если не считать еще одного прапорщика. Видимо, всех «свиданщиков» разогнали по комнатам.

В туалете, на еще влажном после уборки полу, лежал невысокий мужчина в черной лагерной форме. Посиневшее лицо, выпученные глаза, лиловый язык, высунувшийся наружу, словно дразня окружающих, на шее — петля из самодельной веревки (из простыни) и след от петли (по научному называемый странгуляционной бороздой). Намокшие брючины облепили худые ноги, резко пахло мочой…

То, что перед ним труп, Данилов понял сразу, но все равно присел около него и провел беглый осмотр. Как говорил один из фельдшеров со «Скорой», «окончательный и бесповоротный труп»: ни дыхания, ни сердцебиения, ни реакции зрачков на свет, ни роговичного рефлекса (роговичный или корнеальный рефлекс — рефлекторное смыкания глазной щели в ответ на раздражение роговицы глаза).

— Вы что, мертвого от живого отличить не можете?! — напустилась на прапорщиков Бакланова, делая паузы на то, чтобы отдышаться. — Я ж бежала, чуть сердце из груди не выскочило!.. Совсем ничего не соображаете!.. Кто звонил и сказал, что он живой?!

— Так он тепленький был, Лариса Алексеевна… — попытался оправдаться один из прапорщиков.

— Тепленький! Ты сам тоже, наверное, тепленький!.. Ну и чурбаны же вы… Сначала недоглядели, потом недопоняли… Все Максиму Гавриловичу расскажу!

— Давайте начинайте прямо сейчас! — послышался голос начальника колонии.

Одновременно с начальником появились два оперативника — старший оперуполномоченный майор Кареткин и майор Алексеенко. Сразу же за ними явились начальник оперативного отдела майор Терещенко и заместитель по кадрам и воспитательной работе подполковник Пецоркин. В туалете стало тесно, так, что не повернуться. Поэтому Данилов вышел в коридор. Бяковский остался внутри: он не мог упустить такую шикарную возможность помозолить глаза начальству.

— Первый раз в жизни вижу такое, чтобы осужденный на длительной свиданке повесился! — прапорщика, сидевшего на КПП, распирало от желания поговорить. — Где только не вешались: в отрядах, в ШИЗО, на промке (там самое любимое место), один чудак в школе повесился, дневалил там, в медчасти у вас кто-то вешался, но чтобы на свиданке, да еще на второй день! Если уж так приспичило, подождал бы до конца, два дня еще мог бы гужеваться…

За дверью кто-то дважды нажал на кнопку звонка и для верности еще стукнул разок.