Работа в системе отличается тем, что второй шанс здесь обычно не предоставляется. А если и предоставляется, то только отдельным людям и в особом случае. Если ты зять заместителя директора или шурин начальника управления, то тебе и удавшийся побег осужденного может с рук сойти, бывало такое. В случае, если ты просто добросовестный служака без особых завязок в верхах, то, случись что, надеяться тебе не на кого. Хорошо, если просто вышибут со службы, а то сейчас моду взяли по каждому пустяку под суд отдавать. Совсем озверели с чисткой рядов. Можно так добиться, что и служить будет некому.

Капитан Белькович, уволенный в прошлом году по болезни (надо же, оказался настоящим шизофреником), любил повторять, что все нововведения и реформы уголовно-исполнительной системы проводятся с одной-единственной целью — развалить Систему. Кто его знает, а вдруг Белькович был прав? Он же бредил только своей ревностью, во всем остальном был совершенно нормальным и рассудительным мужиком…

О предстоящем визите немецкого спонсора Данилов узнал от Баклановой.

— В среду к нам приедет наш гуманитарий, — сказала начальница на утренней пятиминутке. — Глядите у меня, чтоб все были чистенькие и улыбчивые. Иностранная культура требует, чтобы все друг другу улыбались.

— Кто это? — шепотом спросил Данилов у Глухова.

Майор Бакланова услышала вопрос и ответила на него сама.

— Гражданин Германии по фамилии фон Гейкинг когда-то отбывал в нашем учреждении в качестве военнопленного, а теперь оказывает нам гуманитарную помощь. С ним обычно приезжает замначальника областного управления Ребятов и 2–3 корреспондента. К нам, в медчасть, они заглянут непременно. Вы, Владимир Александрович, кстати, немецким не владеете?

— Нет.

— Я разговариваю! — заявил Глухов. — Могу приветственную речь подготовить.

— Ее Максим Гаврилович скажет, — осадила Бакланова. — Ваше дело — наличествовать в белоснежном халате в чистом кабинете и улыбаться. Улыбаться! — ее взгляд остановился на Бяковском. — А не скалиться, как самурай, и не лыбиться, как баран на новые ворота…

«Тут ведь без тренировки не угодишь, — подумал Данилов. — Интересно, чем именно отличается скалящийся самурай от лыбящегося барана?»

— А что сразу я?! — привычно разворчался Бяковский. — Я послезавтра выходной, пусть Конончук вашему гуманитарию улыбается, я телевизору буду улыбаться дома. Или пусть Лидия Ивановна ему улыбается, если он, конечно, холостой…

— Ты, Сергеич, говори, да не заговаривайся! — цыкнула старшая сестра.

— Интересно, усыновить он никого не хочет? — Глухов мечтательно закатил глаза.

— Идите работать! — рявкнула Бакланова. — Устроили тут балаган!..

На этот раз «наш гуманитарий» устроил сюрприз: пожелал пройти обследование в медчасти колонии.

— Хочу сам попробовать вашу медицину, — сказал он опешившему начальнику колонии и уточнил: — Пройти полное обследование.

Максим Гаврилович перевел взгляд на замначальника управления. Тот поиграл бровями, давая понять, что отказать было бы невежливо и неуместно, может, и политически неправильно.

— Сейчас организуем! — пообещал начальник колонии.

Фон Гейкинг не раз бывал в медчасти колонии (он исправно заглядывал сюда в каждый свой приезд), но вряд ли представлял себе ее реальные возможности. Он явно идеализировал их, потому что, узнав об отсутствии в медчасти томографа, выразил лицом удивление, но вслух ничего вроде: «Verdammte Scheisse» — не произнес, сказались выдержка и культурный уровень.

План обследования фон Гейкинга, составленный на ходу майором Баклановой, включал в себя следующие пункты:

1. Общий анализ крови и мочи.

2. Рентгеновский снимок легких.

3. Снятие кардиограммы.

4. Консультация стоматолога.

5. Консультация терапевта.

6. Консультация хирурга и уролога.

7. Консультация невропатолога.

Поручив гостя заботам старшей медсестры, которой предстояло организовать сдачу анализов и рентгенографию, Бакланова бросилась инструктировать врачей.

В роли невропатолога пришлось выступить психиатру Черняевой.

— Господи, у меня даже молоточка нет! — сокрушалась она.

— Ничего страшного! — успокоила Бакланова. — Если голова на плечах есть, то и без него обойтись можно.

Черняевой пришлось согласиться.

Стоматологу Глухову было строго-настрого сказано, чтобы он не смел «шерудить своим говенным инструментом» во рту у фон Гейкинга.

— Усадишь, осмотришь, скажешь, что все хорошо, похвалишь его зубы и на этом закончишь!

— А если он, Лариса Алексеевна, захочет пломбу поставить?

— Отбрешешься как-нибудь! А если нет, то смотри! Я сама тебе пломбу поставлю!