Окапываясь на новом месте, бойцы заметили, что подул сильный ветер в сторону противника. Не долго думая, они подожгли впереди своих окопов лес, и пламя, подхваченное ветром, быстро начало распространяться в сторону белых. Огонь широкой полосой с треском и ревом неудержимой лавиной понесся к неприятельскому расположению. Белые не успели опомниться, как на них обрушился огненный шквал, сжигающий все на своем пути. От неожиданности и страха они в панике бросились бежать, настигаемые пламенем. Некоторые, потеряв голову, лезли на деревья, но и тут спасения не было.

Так была отомщена смерть комбата Осиповича.

Получив донесение о лесном пожаре, я поспешил в расположение 2-го батальона. Когда прибыл туда, все было уже кончено. Увидя место, по которому прошел огонь, я с тревогой подумал: «А что было бы, если бы ветер повернул в обратную сторону?»

После занятия нами поселка Падун штаб полка из Заводоуковской переехал в этот поселок, ближе к передовой. А вечером в тот же день комиссар сообщил мне с тревогой, что в 3-м батальоне, который стоял тут же в резерве, замечено много пьяных бойцов. Я приказал немедленно вызвать в штаб полка комбата Судакова, чтобы выяснить, откуда появились спиртные напитки.

Спустя некоторое время Судаков явился.

— По вашему распоряжению комбат три Судаков прибыл, — доложил он заплетающимся языком, уставив на меня мутные глаза. «Налакался первый», — подумал я, осматривая его нетвердо стоящую на ногах фигуру.

— Он и сам пьян, — с отвращением сказал комиссар, глядя на него.

— Откуда вы взяли спиртное? — спросил я Судакова.

Сначала он молчал, пьяно улыбаясь и как бы соображая, потом, сжав кулак, подставил под него горсть другой руки, как бы цедя в нее что-то.

— Выжимаем из земли. Она, матушка, не только кормит, но и поит нас… — начал он паясничать, покачиваясь из стороны в сторону. Противно было смотреть на него. «Вот тебе и боевой командир. Как только услышал запах спиртного, так сразу потерял волю и рассудок», — подумал я.

Пришлось отправить его под арест.

При расследовании причин пьянки установили, что в поселке Падун был винокуренный завод, в цистернах которого имелся спирт. Белые при отступлении выпустили его в землю. Он разлился и пропитал ее так, что в некоторых местах образовалась грязь. Любители выпить собирали эту грязь, отжимали ее, полученную жидкость процеживали и пили. Вместе с ними пил и Судаков. Правда, на следующий день он клялся, что это с ним больше не повторится. Зная, что в полку «Красных орлов» он был неплохим командиром, решили простить его на этот раз и дать возможность загладить свою вину в боях.

Действительно, в последующих боях Судаков проявил себя как неплохой командир, стараясь искупить свой проступок, но дальнейшая жизнь Судакова показала, что мы в нем ошиблись: он так и не смог побороть в себе слабость к водке, превратился в алкоголика и не нашел своего места в рядах строителей социализма.

Бои на фронте полка шли с переменным успехом. Наши бойцы, вчерашние колчаковцы, дрались на диво и почти голыми руками: у нас очень плохо было с патронами, приходилось надеяться только на штык.

Вообще-то штык солдаты недооценивали, и постепенно все винтовки на фронте оказывались без штыков. Так было в старой царской армии, так было сейчас и у белых, и у нас в Красной Армии. Но в нашем полку штыки как-то уцелели. Потому ли, что мы недавно только сформировались и не успели их побросать, или потому, что нас патронами не баловали и бойцы поневоле вынуждены были надеяться на штык, но штыки у нас были. Вспомнили мы и суворовский завет: «Пуля — дура, а штык — молодец», хотя от патронов никогда не отказывались.

Вспоминается один случай, когда комбат 1 Ахматов позвонил мне и попросил послать ему «патрончиков», как он ласково называл их.

— Бери сколько угодно! — сказал я ему сердито.

— Где? — радостно спросил он.

— В Тумашеве.

— Там белые, — недоуменно ответил Ахматов.

Но поздно вечером он позвонил мне в штаб и радостно сообщил:

— Достал!

— Что достал? — спросил я, не понимая его ликования, забыв наш утренний разговор.

— Патронов. Да пулеметик еще прихватил, — почти захлебываясь от радости, кричал он в трубку. — Только вот боюсь, не удержу эту Тумашеву: дыра какая-то, кругом лес, а село в низине. Сижу, как в колодце.

— Выдвинь подальше заставы, — посоветовал я ему и стал думать, как бы удержать этот пункт, но так ничего и не придумал.

К утру Ахматова действительно оттуда вышибли.

Тумашево — большое сибирское село, расположенное в глубокой лощине. Оно вплотную было окружено дремучим сибирским лесом. За месяц жарких боев в этом районе Тумашево шесть раз переходило из рук в руки — три раза мы его занимали и три раза отдавали. Наши бойцы хорошо узнали все дороги и тропинки к этому селу. Знал их хорошо и противник. Поэтому удачно выскальзывали из окружения и мы и они. Наши бойцы прозвали это село мышеловкой. Больше трех дней им никто не владел.