Клисс огляделся. Комната, как в дешевом отеле, с пластиковыми карнизами под лепнину. Плафоны — окруженные псевдолепным бордюром безликие и безразличные стеклянные полусферы. Три штампованных стула; исцарапанный стол, на котором сидел Эмми; полосатая, как зебра, кушетка. И большое, в человеческий рост, зеркало в темной раме с рельефным орнаментом. Расколотое, заляпанное кровью. Саймон отвел взгляд.

Двери целых две. Ни окон, ни терминала — только телеблок, утопленный в стене.

Саймон встал, шаркающей походкой пересек комнату. Дверь, за которой исчез Эмми, не открывалась. Он попробовал выбить ее плечом, но дверь только выглядела хлипкой. Он в ловушке. За второй дверью находился санузел, и никакого пути к свободе.

Он вернулся в комнату, растянулся на кушетке, испачкав кровью и без того не слишком чистую полосатую обивку. Эмми ведь так и не сказал, когда «придет время» брать интервью! Темнит. В этой игре чем дальше, тем больше странностей.

Громкий щелчок заставил Саймона вздрогнуть. Дверь открылась. Вошел Хинар, его желтые прилизанные волосы тускло блестели в свете плафонов, на лице — нормальном человеческом лице, и притом не разбитом! — застыло нарочито безучастное выражение.

— Пошли, — бросил он сухо.

— Куда? — спросил Клисс.

— Лечиться.

Ага, я вам все-таки нужен… Комната с медавтоматом находилась в конце коридора. По дороге Хинар и Саймон миновали нишу, в которой стоял сторожевой робот. Ни одного окна. Саймон понятия не имел, где находится: из клиники его привезли сюда в шлеме с закрытым непрозрачным щитком. Может, он и не в Хризополисе; может, он сейчас вообще в другом полушарии… В хардонийских горах либо на одном из островов Ледовитого архипелага, и тогда нечего рассчитывать на полицию, даже если удастся выбраться из дома. Надо завладеть передатчиком или прорваться к терминалу, но сначала — получить медицинскую помощь.

Саймон уселся в кресло перед медавтоматом. Ушиб и отек мягких тканей лица, ушибленная рана на лбу, трещина в носовой перегородке… Брр.

— Ваш босс всегда такой псих? — попытался он завязать беседу, пока манипуляторы обрабатывали поврежденные места. — Мы тихо-мирно разговаривали, вдруг он сорвался с места и разбил меня об зеркало… то есть, зеркало об меня…

Он запутался в словесной конструкции: как можно связно описать случившееся?

— Босс — это босс, — равнодушно произнес шиайтианин.

Потом Саймон, сидевший с закрытыми глазами, снова услышал голос Хинара и приготовился поддержать разговор (одна из заповедей эксцессера: располагай к себе и используй каждого, кто подвернется), однако желтокожий обращался не к нему.

— Джемина? Это Хинар. Лейла не отвечает на вызов, где она сейчас?

— Наша коммунистка на пресс-конференции в «Космоколлегиуме», — сколько же дамского яда было в голосе Джемины — Саймон это отметил и сделал вывод, что женщина с птичьими глазами Лейлу недолюбливает. — А что такое?

— Эмми сказал, пусть она перешлет нам мультфильмы.

— Какие мультфильмы?

— Она знает.

Значит, Джемина не в курсе насчет нового проекта «Инфории»? А Лейла и Хинар в курсе, вот здесь какой расклад… Стоит учесть.

— Почему Джемина называет Лейлу коммунисткой? — спросил Саймон.

— Лейла из тех коммунистов, которые живут в Восточной Хардоне на побережье, — шиайтианин цедил слова неохотно, словно каждое было на вес золота. — Вставай, процедура закончена.

Саймон открыл глаза. Передатчик торчал у Хинара из кармана джинсов. Оглушить и отнять, потом связаться с полицией… Лучше здесь, а не в коридоре — там дежурит боевой робот.

Он поднял голову и наткнулся на тяжелый враждебный взгляд желтокожего. Пожалуй, стоит повременить, чтобы захватить шиайтианина врасплох, а то он вроде бы что-то заподозрил… Удар под дых заставил Саймона согнуться и застонать.

— Помнишь, как ты восемь лет назад летал над курортами и всех подряд расстреливал? — спросил Хинар, когда он смог выпрямиться.

Вот она, ярость озверевших обывателей…

— Я же сидел на мейцане, — выдавил Саймон. — Я не ведал, что творю! Виноват не я, а шеф «Перископа».

— Я тогда получил лучевой ожог, два с половиной месяца пролежал в больнице.

— Я уже отмотал за это восемь лет! — Саймона захлестнула паника: он остался наедине с маньяком, зацикленным на мести, и на помощь позвать некого. — Я все искупил!

— Эмми сказал, в разумных пределах бить тебя можно, — с ненавистью глядя ему в глаза, процедил шиайтианин. — Если дашь повод.

— Я не дам повода! — Клисс на всякий случай поднял руки вверх. — Я давно уже во всем раскаялся и не могу отвечать за то, что делал в невменяемом состоянии!